– Буду. Ты себя видела? – нахмурил Боев свои светлые брови, и я тут же принялась разглаживать эти глубокие складки на его лбу. – Можно разве не ревновать?
– А мне тебя? Ты ведь тоже не в пустыню безлюдную едешь.
– Ой, сравнила! Да кому я сдался? Я еду работу работать, карамель моя, за сладким домой вернусь, как раз зверский аппетит нагуляю. Держись тогда. Так, ключи помнишь где?
– Да. И запасные еще у тети Маши и у Камнева, я помню, Андрей.
– Деньги?
– В ящике серванта.
– Лекарства?
– На кухне. Да что со мной будет-то?!
– По магазинам шмоточным без меня не шастай. Хочу сам с тобой походить.
– Со мной или за мной?
– Ты у меня умненькая, сама догадайся. Трудовых подвигов тут с отдраиванием квартиры тоже не устраивай, поняла?
– Угу.
– Тяжести не таскай.
– Хорошо.
– На улицу без шапки не суйся, куртку застегивай.
– Слушаюсь.
– Порнуху без меня не смотри.
– У тебя есть порнуха?
– Полно. Но без меня нечего на чужие члены зырить.
– А при тебе можно?
– Исключительно в качестве учебного пособия с немедленным испытанием на теле. Моем.
– Договорились.
– Все. Ухожу. Не балуй, Катька. И скучай по мне, поняла? Вот прям сильно скучай. Но никакого рукоблудия тут мне!
Досадливо вздохнув, он сполз с меня, и я поднялась проводить.
– Куда, блин? Сиди тут, а то я тебя трахну вместо проводов, – пригрозил он.
– А я должна быть против? – рассмеялась я, скрывая, что сердце заболело.
– Ты должна быть дома. Меня ждать.
– Мне точно-точно с тобой нельзя? – заканючила я уже в десятый раз. – Обещаю, что ты и замечать меня не будешь.
– Я тебя? Никаких, бля, шансов, Катюха. И нет, тебе нельзя. Все-все-все, я ушел!
Входная дверь хлопнула, и я вдруг на пустом месте разревелась. Как кто и толкал в спину ломануться вслед за Боевым. Отпускать его, расставаться, по сути, в первый раз с момента нашего знакомства оказалось пугающе болезненно. Как все быстро-то! Но не о таком я разве и мечтала? О человеке, что всю мою душу займет, вытеснит из нее всю гадость. Откроет в нее дверь, войдет и останется насовсем. О человеке, без которого прям не вздохнуть. И ему без меня. Но это вопрос, конечно, еще у нас открытый.
– Прекрати, Сомова, ерунда ведь все это. Всего пару дней, а может, и меньше, – хлюпая носом, сказала сама себе. – Оно и хорошо, поскучаем правда друг по другу. Люди нормальные все время так делают. Наверное.
В новогоднюю ночь мы досиделись до трех утра под бесконечные рассказы Андрея про их детство, в которые Камнев только изредка вставлял короткие емкие фразы. Приключений у них, судя по всему, хватало, я даже обзавидовалась сначала, услышав о том, что каждое лето они проводили с дедом Ярослава в самой настоящей тайге. Грибы, ягоды, рыбалка, охота, ни души вокруг. Мне это представлялось едва ли не экзотическим существованием в девственных джунглях. Но впечатление ауры романтичности и вечного веселья мигом рассеялась, как только мой саблезубый вскользь упомянул, что его родители сильно пили, так что других вариантов проводить каникулы у них с Яром не было. Он, рассказывая об этом, даже улыбаться не перестал, так же, как делала всегда я прежде, говоря о материнском пьянстве, только в глазах промелькнуло что-то. То самое, на что тут же откликнулось мое знание, каково это – быть сиротой при живой матери. Не иметь никакого значения для самого родного и любимого человека. Чувствовать себя невидимкой из-за вечной алкогольной пелены. Быть преданной в итоге. Проданной. Мне пришлось срочно отлучиться тогда в ванную, чтобы не выдать себя, не испортить всем настроение. У меня сейчас все хорошо. У нас с Андреем хорошо. Все в прошлом. Новый год, новый город, новая жизнь. Никаких сожалений и боли больше.