Раксаш во мне, тот, который должен был остаться спокойным дрожал от истончающей душу боли. Волк забился во тьму и скулил оттуда беспомощно и тоскливо. В день, когда я обрел обе свои половины, от меня ушла единственная из тех, кто любил меня настоящего. И я остался один.
— Она никогда не любила тебя, — выдавил я с ненавистью.
— Знаю.
— Если бы ты смог стать ее мужчиной, она бы осталась живой, — не унимался раксаш в мне.
— Но я не смог, — ответил Шир безжизненно.
— Ты виноват! — бушевал я в отчаянии.
— Знаю, — повторил мужчина снова.
Мне не хотелось слышать страдание в его голосе. Я не был готов видеть сломленного альфу. Но рациональная часть меня отмечала и постаревшее лицо Шира, и сломленный голос, и то, что он продолжать держать меня, когда я уже не сопротивлялся, будто это помогало сохранить видимость спокойствия. Ему нужно было верить, что он способен контролировать хоть что-то.
Ее тело предали огню. Красивая церемония, в которой не осталось смысла. Я смотрел на пламя и понимал, что моя жизнь никогда не станет прежней. Шир не наказал меня за раны, хотя отметины от них останутся с ним навсегда. Все дни после произошедшего я ловил на себе подозрительные взгляды старейшин и слышал пересуды за спиной. От меня ждали безумств.
Идиоты.
В кабинете главы клана было почти уютно. Мне никогда не нравилась дорогая кожаная мебель и пафосные безделушки, но Шир, рожденный и выросший в бедности, окружал себя роскошью.
Альфа казался невозмутимым. Он сидел в кресле за столом и держал запотевший стакан с янтарным напитком. Кажется, он собирался выпить, но забыл об этом и рассеянно смотрел в окно.
— Зачем ты меня вызвал? — не выдержал я.
— Что? — Шир повернулся и не сразу сфокусировал на мне взгляд. — Я позвал. Верно.
— Ты меня отсылаешь? — предположить подобное было логичным.
Но отчим лишь покачал головой.
— Старейшины уже рекомендовали поступить так, — он потер переносицу. — Они боятся наследника с кровью раксаша. Все надеялись, что ты не переживешь трансформацию…
— И ты?
— Я точно знал, что ты сможешь, — если бы я был наивнее, то поверил, что альфа мною гордиться. — Но если ты останешься претендентом, то не проживешь долго.
— Ты?
— Я никогда не трону тебя, Фат, — весомо заявил ментор. — Может, твоя мать и не любила меня, но я… — он замолчал на полуслове и продолжил глухо, обнажив запястье, на котором виднелось потемневшее клеймо выполненной клятвы, — обещал Леде, что сберегу тебя.
— Но теперь…
— Клятва нужна была ей. Мне было достаточно увидеть тебя, волчонок. И пусть я не твой отец, но стал ментором по своей воле.