- Немцу? - крикнул сын.
- Какой он немец? - оправдываясь, сказала мать. - Дитя какое-то.
* * *
Перед войной к нам приходили Витковская и жена директора школы Мария Даниловна, и мама не могла не поддерживать тех, кому хуже, чем нам. В первые дни войны к нам зачастила семья Левиных, как бы зная или угадывая эту мамину особенность, сторону натуры. Пойти к кому-нибудь, выговориться (слухи такие страшные о расправах над евреями!), услышать слово участия, какой-нибудь совет, дома одним сидеть еще страшнее - понятно, что гнало их к нам, хотя до войны мы никак не общались с этой семьей. Рядом с аптекой жили Альтшули (сын Мейер, дочка Бая), вот с ними мы были в дружбе - они успели уехать на заводской машине вместе с семьями директора завода и проныры Бляхера, коммерческого директора.
Левины снова и снова возвращались к мысли, казавшейся им спасительной: евреи-начальники убежали, а зачем немцам трогать простых рабочих? Должны немцы разбираться. Должны-то должны, соглашалась мама, но лучше, если Левины уйдут куда-нибудь в деревню, подальше от шоссе. (Они так и сделали, в 1943 году их дочка ночевала в лагере нашего отряда, Левины были в еврейском отряде.)
В один из первых дней, когда пришли к нам немцы, мама позвала меня и брата в спальню, в руке что-то держала, не показывала:
- Вот, детки, это ваше. Пусть будет. Вы меня должны послушаться.
Что там такое у нее и почему такое длинное объяснение? Развязала марлевый узелок - крестики! Два медно поблескивающие, маленькие.
- Это вас крестили. Еще когда в Заболотье были, жили в Конюхах.
- На черта это нам? - я, конечно.
Мама, даже раскрасневшись от смущения, а от этого еще больше сердясь, напустилась на меня:
- Ты это что? Скажет, хоть ты. - И вдруг жалобно попросила: -Сделайте для меня, детки.
Крестики спрятали в кошельки, каждый в свой. Повесить, носить на шее
- об этом мама и не просила.
У нашей матери любимая поговорка была: бросишь за собой - найдешь перед собой! На этот раз не прозвучала вслух, но мне показалось, что именно об этом речь: с давно отмененным Богом мы вступали в деловые отношения заново и по той причине, что пришел враг. Какое на самом деле у матери было общение с Богом (не у нас, крещеных нехристей, а у нее), про это особый разговор. А тут она (возможно, действительно небескорыстно) отменяла в своей семье советскую отмену Бога. Раз немцы преследуют евреев, неевреям лучше иметь доказательства того, кто они есть.
Но когда такое доказательство мне могло понадобиться - был такой момент, - крестика в моем кошельке уже не было. Выбросил. После того как убивали у нас на глазах военнопленных. Ну, прямо по «Карамазовым», мною еще не прочитанным: «Если ты есть и такое допускаешь - не надо мне твое!»