Незнакомые ребята кивают головой в знак приветствия. Алистер
закатывает глаза, а Лукас выдает черствое:
- Здравствуй.
Мой друг. Это мой друг. И я его серьезно подвожу. Он имеет право на
нечуткость по отношению ко мне. Спрятанные в карманах ладони сжимаются в
кулаки. Ясное дело, они все приехали. Будь эта сделка частью чего-то невероятно
важного для меня, я поступил бы так же. Несомненно. В чем я хочу переубедить
их – четверых парней с туго затянутыми галстуками на шее и одного идиота, пришедшего на встречу в свободной гавайской рубашке. Маркус счастливо
улыбается и продолжает пить свой коктейль. Я поигрываю желваками в
ожидании, что нас ждет дальше. И тут Лукас кивает рукой, на запястье которой
надеты часы в золотой оболочке, на место рядом с Ферраро.
- Присаживайся.
Я прохожу вперед, не удержавшись от ироничного замечания:
- Какой теплый прием.
Маркус пытается пошутить и разрядить обстановку:
- Я тоже так подумал. Когда увидел твое лицо, сразу захотелось тебя обнять.
Бросаю на него беглый взгляд, лишенный вообще какого-либо веселья.
Глубоко вздыхаю. Кажется, от этого вздрагивает каждая клетка в моем организме.
Не хочу здесь быть. Чересчур темно и напряженно. Приспешник Лукаса берет из
бара стакан и хрустальный штоф с янтарной жидкостью внутри. Высокий и
худощавый паренек лет двадцати восьми наполняет стакан с резными гранями до
половины и не спеша подталкивает его ко мне. Наши взгляды с ним встречаются.
Вероятно, он ощутил, что мои холодные глаза могут сейчас превратить его теплое
тело в камень.
Не хочу быть здесь, черт возьми!
- Я не буду пить, − отрезаю четко. – Я прекрасно понимаю, зачем вы приехали. И
это очень хорошо, что ты здесь, − смотрю на Лукаса, а он не сводит от меня взора
ни на секунду.
Высокие резкие скулы Блэнкеншипа побелели, а губы плотно сжались. Я
киваю, словно самому себе, прежде чем продолжить:
- Да… Я… Я хочу покинуть проект, Лукас.
Реально с трудом получилось выдавить это. Я прикусил нижнюю губу почти
до крови, но все же решился сказать то, что хотел.
- Ты просто дубина, Мёрфи! – позади не сдерживающий себя Алистер покрывает
меня матом, от которого любая школьница, смутившись, покрылась бы румянцем.
Блэнкеншип вскидывает ладонь – и Шеридан замолкает, как по команде.
- Ты любишь Еву. Ты должен меня понять.
Не знаю, почему я взялся продолжать эту беседу, а не просто вышел вон, но
упорное молчание лучшего друга приводит меня в некоторое замешательство.