никак не перестанет стенать. Порой я думаю, что устал от нее. Она чересчур
правильна. Складывается, такое ощущение, что я не достоин называться ее сыном, не дотягиваю до нужной планки.
- Ферраро – мой лучший друг с детства! – не выдержав, рявкаю на нее.
С полминуты она молчит, прижав ладонь к области ключицы. Раскрыв рот, она глядит на меня неодобрительно. Странно, что не отчитывает за мой грубый
тон.
- Да, но раньше вы не общались так тесно, – теперь осторожничает, подбирает
слова. – Хорошо, хочешь ходить по барам и клубам – пожалуйста! Но почему бы
не делать этого с Лукасом? Он более собран, ответственен и…
- И мой начальник, – вставляю, перебив ее.
Очередной взгляд, исполненный раздражением. Я наливаю нам кофе, ставлю одну чашку на край круглого деревянного стола. Мама благодарит и берет
ее вместе с блюдцем. Сделав небольшой глоток, она принюхивается, как будто я
добавил внутрь что-то еще, помимо черного кофе и ложечки сахара.
- Ты стал другим. Меня это очень настораживает.
- Каким это? – сделав большой глоток, я усаживаюсь за кухонной барной стойкой.
Пока она задумывается, бросаю в рот сладкую ягоду белого винограда. На ее
лице проступают различные эмоции, когда находится, что сказать.
- Циничным, Дейл. Дерзким! Нет, – мама мотает головой, – меня это очень не
устраивает.
Она говорит это так, будто я, как какой-то гаджет, обязан настроиться под ее
запросы. Такие ее слова давно не вызывают во мне возмущения, поскольку я к
ним привык. И у отца, и у матери были на меня планы, а пока что я не особо
реализовываю их.
Для них.
Как говорит папа при каждой нашей встрече: {«Я хочу гордиться тобой,Дейл»}, - закончив фразу, он все время возводит брови на лоб, наверное, – для
пущей убедительности. Нет, сначала я всерьез держался за эти его слова, я
работал над собой и работал над проектами, ночевал в офисе, был хорошим
сыном – примерным и послушным… Можно бесконечно перечислять. Суть в том, что повода для гордости, как оказалось, у моего отца не нашлось. И вот когда до
меня это дошло, я опустил руки и на все наплевал.
В дверь позвонили. Меня осенило.
- А как ты вошла?
Мама удивленно машет накрашенными ресницами, а потом поворачивает
голову набок и досадливо ею покачивает.
- У меня есть ключи, – укоризненно.
Сколько должно пройти лет, чтобы она стала меня воспринимать, как
взрослого мужчина, а не мальчишку?
Снова звонят. И вот теперь я подрываюсь с места. На пороге стоит тяжело
дышащий Алистер в спортивном прикиде, с бутылкой воды в руке, на запястье