— Мы путешествуем, — коротко ответил Эак.
— Да? — удивился Наместник. — Разве Империя все еще интересуется Конгом?
— Даже если и так, — сказал Эак с достоинством. — Аргенет Старшей Ветви не может быть шпионом. Это оскорбление чести!
— О! — деланно изумился Наместник. — Разве я посмел бы назвать светлейшего даже менее грубым словом? Но ситанг… — он многозначительно замолчал. Эак тоже молчал. — Светлейший познакомит меня со своей спутницей? — спросил наместник, прервав затянувшуюся паузу.
— Прошу! — сказал аргенет.
Несмотря на вуаль, скрывающую лицо, а может и из-за нее, Этайа пользовалась успехом. Едва аргенет покинул ее для беседы с Наместником, как несколько молодых конгских офицеров окружили ее, соперничая с двумя чиновниками, чьи лица были щедро накрашены и покрыты гримом. Полностью закрытое платье Этайи так же контрастировало с полуобнаженными телами конгаек, как пышное трелио Эака с шортами конгских чиновников. Этикет не позволял Эаку сменить одежду, как это сделал Нил.
Едва аргенет и Наместник приблизились, группа, развлекающая гостью из Короната, рассеялась.
— Этайа Аренсита о Суан, аргенета о ар-Нетон.
— Алан, сын Ганау и Танны, Наместник в Ангмаре! — Он был лишь немного выше плеча аргенеты. — Могу я предложить светлейшей глоток вина из синего конгского уинона? Нет? Сетфи?
— Светлейшая предпочитает разбавленный сок лиимдрео! — сказал Эак.
— Все, что у меня есть, — к услугам аргенеты! — проворковал Наместник. Они отошли в одну из ниш, где свет масляных люстр-шаров был не столь ярок, а сквозь арку окна виден был подсвеченный парк.
Слуга принес два узких и высоких серебряных бокала и хрустальную чашу с золотистым соком — для Этайи.
— Не сочтет ли меня неучтивым светлейшая Нетона…
Изящной рукой в шелковой перчатке Этайа расстегнула брошь, удерживающую вуаль. Наместник впился взглядом в лицо аргенеты и всхлипнул от восхищения. Столь же точным и грациозным движением Этайа вернула вуаль на место.
— Светлейший понимает, что я совершила этот жест лишь в знак расположения к нему?
— Да. Да, я понимаю, — обернувшись к Эаку: — Не позволяй ей, аргенет, сделать это еще раз! У нас в Конге любовь владычествует надо всем!
— Светлорожденная Нетона вольна в своих действиях, — ответил Эак. — Я лишь могу мечом укрепить ее право.
Наместник покивал лысой головой. Даже выражение лица его изменилось: сквозь придворную маску проступили человеческие черты, не слишком благородные.
— Относительно твоей просьбы, светлорожденный… Не могли бы мы побеседовать? Позже, когда слуги мои оставят меня. В этот сезон ночь не располагает ко сну.