— Вон. — Я улыбнулась. — Не беспокойся об этом. Ты меня не расстроил. То, что мы пережили на прошлой неделе нельзя назвать отношениями.
Его брови поползли вниз, но он улыбнулся.
— Нет?
— Нет.
— А как бы тогда ты это назвала?
Подойдя к нему ещё ближе, я тихо рассмеялась.
— Утром ты уезжаешь. Разве это имеет значение?
— Скажи, как бы ты это назвала? — повторил он.
Я остановилась перед ним и попыталась расшифровать выражение на его лице. С легкой улыбкой он казался расслабленным. Его ноги были немного расставлены, руки свободно свисали по бокам. В ожидании моего ответа Вон полностью сосредоточился на мне. Проблема заключалась в том, что у меня не было правильного определения. Друзья с привилегиями казались недостаточным, мерзким. Но у меня никогда не хватило бы смелости признаться ему, что это нечто большее.
— Не знаю, — призналась я.
— Я бы назвал это важным.
Я сделала глубокий вдох. У меня была надежда, но я оставалась готовой к худшему. Там, где был вовлечен Вон, в конце концов, казалось, всегда присутствовала боль. Чертовски угнетающе, но это правда. Я могла бы написать стихи об оргазмах, которые он мне доставил, о том, как заставил меня снова обрести счастье.
— Спасибо, — сказала я.
Мы просто стояли, глядя друг на друга.
— Ты красивая, Лидия, ты особенная. Обычно женщины, с кем встречаюсь, приходят и уходят, — участие минимальное. Не больше чем на одну-две ночи. — Вон не улыбался, с мрачным взглядом замолчал, подбирая нужные слова. — Ты не такая. И дело не только в том, что мы провели вместе немного больше времени. Это ты. Ты заставляешь меня желать, чтобы всё было по-другому.
Внезапно мои черные балетки стали просто очаровательными. Гипнотично-очаровательными. Но это, конечно, не имело ничего общего с тем фактом, что мои глаза были полны слёз. Что за абсурдный мужчина. Каждый раз, когда я пыталась себя защитить, мысленно и эмоционально готовясь потерять его, он ломал стену, которую я воздвигала вокруг себя, ублюдок.
— Детка?
Я подняла руку, предупреждая его, чтобы молчал. Как будто он уже недостаточно сказал.
Он тут же закрыл рот и широко открыл глаза.
Тем временем я перевела дыхание. Дышать было хорошо, полезно. И правда отличное хобби. Наконец я сделала несколько шагов к нему и опустилась на колени. Я почувствовала потребность подойти ближе, дать ему что-то большее. Любить его так, чтобы он понял, что и для меня он особенный. Коленям было чертовски больно от плитки, мои любимые синие брюки с трудом смягчали твердость керамики. Разве он не мог произнести свою речь в более удобном месте, я не знаю, рядом с кроватью или где под рукой лежали подушки? Ни за что.