Джош моргает. Это занятие ему по душе, если больше ничего не делать. Да, сэр, лежу на земле. Надо мной раскинулось бескрайнее выгоревшее небо Осмаки. На западе ползут белые облачные закорючки, похожие на чудны́е китайские иероглифы. Такие я видел в харчевне миссис Ли, сэр. Что написано на небе? Надо спросить у бакалейщика, мужа миссис Ли. Он знает. Миссис Ли тоже знает, но она не говорит по-английски…
Что за чушь?!
«Где я? Что со мной?»
Я упал с лошади, думает Джош. Сильно ударился, потерял сознание. Неприятно, но бывало и хуже. Кости целы, мясо нарастёт. Пока я валялся без сознания, мне привиделась дурацкая чертовщина. Понимаете, сэр, мой тахтон…
Плотина в мозгу рушится.
Ничего не привиделось! Ничего не чертовщина! Где?! Где этот кусок чёртова дерьма?!
Кусок дерьма успел спешиться, стреножить Красотку. Сейчас он вовсю хохочет над очередной, традиционно дурацкой шуткой Джереми Стокса. Стокс тайком подсунул картёжникам три лишних туза — раскрыв карты, игроки едва не передрались.
Кажется, тахтон всё-таки вздрогнул и покачнулся в седле, когда Джош в него врезался. Не велико достижение, сэр. И всё же… Слепящая вспышка. Адская боль. Хочет ли Джош повторения? Такого и врагу не пожелаешь. Хотя нет, врагу как раз и пожелаешь!
Вы плохо знаете Джошуа Редмана, сэр!
Он пробует по-всякому. Подкрадывается, пытается втиснуться в собственное тело, как в тесный сапог. Налетает с разгону: грудь в грудь. Заходит со спины, сбоку. Прыгает сверху. Всякий раз — стена. Всякий раз — обморок.
Джош приходит в себя. Собирается с духом…
«С духом? Что от меня осталось, кроме духа? С чем мне ещё собираться?!»
Снова.
Опять.
Ещё раз.
Солнце окрашивает запад кровавой киноварью. В бледной синеве неба проступают тона индиго. Силы заканчиваются. Сил больше нет.
Бесплотный мистер Редман сидит на камне ярдах в тридцати от тахтона. Волком зыркает на недавнего друга, ангела-хранителя, ныне — злейшего врага. Тахтону это дело — как с гуся вода. Добровольцы готовят немудрящий ужин из припасов, выделенных городом, и заместитель шерифа принимает в стряпне самое деятельное участие. Смеётся над тупыми байками неугомонного Стокса, режет полосками сердце и печень годовалого бычка, приведённого с собой и только что освежёванного толстяком Хупером; бросает это добро в котелок, весело булькающий на огне. Сняв пену и выждав с полчаса, горсть за горстью добавляет рис, купленный в бакалее семьи Ли, морковь и картофель, сушёные впрок; стручок красного перца…
«Похлёбка сукиных детей» — коронный номер Джошуа Редмана, сэр. Всё украл, сволочь, всё до последнего цента!