«Я и сейчас отвечаю тебе, — доносится до Джоша, — не потому, что этого велят какие-то чувства. Это диктует здравый смысл. Наши отношения перешли в новую фазу, ты должен ясно понимать, что к чему. Не трать силы на страдания или надежду, не расходуй себя зря. Будь неподалёку, я ещё пущу тебя в моё тело. Если ты временами не будешь возвращаться, ты погибнешь раньше, чем следует. Расточишься, иссякнешь. Так иссяк бы я, не встретившись с тобой. Это факт, сцепка причины и следствия, а вовсе не моя благодарность. Благодарность — чувство. А я, как уже было сказано, не испытываю чувств по отношению к тебе».
Будь неподалёку, повторяет Джош слова приговора. Я ещё пущу тебя в моё тело. Иначе ты погибнешь раньше, чем следует. Сэр, он так и сказал: моё тело! В смысле, его… Джош поднимается на ноги, плетётся следом за отрядом. Если бы кто-нибудь видел сейчас мистера Редмана — речь о настоящем Джошуа Редмане! — ни за что не дал бы ему его двадцати семи лет.
Все сорок, сэр.
3
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
Рут смеётся. Хохочет и не может остановиться. Хрюкает, утирает слёзы, сгибается в три погибели. Смех лишает её сил. Это ужасный смех, он — родной брат истерики.
Мисс Шиммер никогда не видела приютов для умалишённых. Всё, что она сейчас представляет себе, вышло из-под пера мистера Диккенса, но воображение делает это реальным в большей степени, чем личный опыт. Грязные палаты ничуть не лучше тюремных камер. Гримасничает идиот, дёргая себя за длинные волосы. Маньяк скалит зубы, указывает на что-то мосластым пальцем. В столовой, где давно никто не ест, заперта женщина. У неё тяга к самоубийству, но в пустой, лишённой мебели столовой можно разве что разбить себе голову о стену. Блуждают взгляды, на лицах — дикость, ожесточение. Все доступные развлечения — кусать губы да грызть ногти. Да, ещё можно бросать в воздух свои колпаки, стоя у окна и глядя на пароход, идущий по проливу. Снаружи идёт дождь, внутри всё покрыто плесенью. Одно счастье — если ты молод и признан всего лишь нравственно-неуравновешенным, тебя могут учить полезным ремёслам. На практике это значит, что женщин отправят стирать бельё в сарай, полный удушливых испарений, а мужчин бросят в каменоломню.
И в этом аду два человека, француз с клипера Ост-Индского братства и священник, убийца галлюцинаций, беседуют о водолазных костюмах — и о людях, превращённых ныряльщиками, явившимися из преисподней, в водолазные костюмы.
Рут всё ещё смеётся.
Пастор следит за ней. Пастор — сама доброжелательность.
— Я рад, что вам весело, мэм. Шарль тоже смеялся. Радовался, что сумасшедший дом, служивший нам пристанищем, расположен на острове.