Мою юную жизнь спас грузный пожилой таксист, который высунулся в открытое окошко и поинтересовался:
— Таксы ты заказывал?
— Я! — чуть ли не вскрикнула от радости. — С вещами помогите, пожалуйста.
Пока он выбирался из машины, мы с моим визави обменялись взглядами. Его — гневный, метающий в меня молнии, мой — ехидный, говорящий «ну и что ты мне теперь сделаешь?».
И вообще, я нечаянно и уже извинилась. Сам виноват, надо крепче держать свои дорогие игрушки.
Парень демонстративно разжал пальцы и, покрутив ими у моего лица, сжал в кулак так сильно, что костяшки побелели. Убедившись, что угроза до меня дошла, он поднялся на ноги, прекратив наконец придавливать меня своим телом.
Я тоже сумела принять вертикальное положение и тут же переместилась за чемодан с сумкой. Хоть какая-то преграда от взбешённого незнакомца. Когда мои вещи подхватил таксист, спряталась за его широкой фигурой.
Уже подходя к машине, обернулась. Незнакомец-без-телефона безотрывно смотрела на меня. В ответ на мой взгляд он гаденько улыбнулся, и от этой улыбки мороз пробежал по коже уже во второй раз среди душного августовского дня.
— Я тебя найду, — негромко пообещал он. Но я услышала и поверила, найдёт и убьёт.
Но это будет позже. А сейчас пожилой армянин дал мне отсрочку от казни. Надеюсь, этот загорелый расстроенный незнакомец уже завершил свой отдых и теперь летит домой. Желательно куда-нибудь подальше, так, чтобы наши пути никогда больше не пересеклись.
Я позвонила отцу и сообщила, что еду в такси. Он даже обрадовался и продиктовал адрес, сказал, что вернуться домой ему будет гораздо проще, чем добраться до аэропорта.
Машина остановилась у двухэтажного дома с зелёной крышей. Вдоль забора снаружи росли неизвестные мне хвойные деревца, постриженные конусом. А внутри пестрели плодами яблони и, кажется, персики. Больше отсюда было не разглядеть.
Я расплатилась с таксистом и осталась одна перед калиткой. Не выдержав, привстала на носочки и заглянула внутрь. Выложенная плиткой дорожка, по обе стороны от неё простой зелёный газон. Никаких цветов. Чуть дальше те самые плодовые деревья. Одну из стен дома увивали, забираясь на крышу, виноградные лозы, увешанные тяжёлыми тёмными кистями.
Здесь чувствовалась только мужская рука. Похоже, мой отец не женат.
— Ну здравствуй, Саша, — он подошёл неслышно, и я вздрогнула от испуга, обернулась.
— Здравствуй, папа.
Какое-то время мы рассматривали друг друга. Я почти не помнила его внешность, и сейчас он мне понравился. Мой отец был привлекательным мужчиной. Высоким, подтянутым, со светлыми взлохмаченными волосами, большим носом, когда-то сломанным в драке, и голубыми, как у меня, глазами.