Положив голову ему на грудь, она выдохнула.
Он почувствовал, как в этом вздохе отразилась каждая частица его собственного облегчения.
Она сжала пальцами его рёбра, плотнее натянула одеяло на спину и прижалась к нему. Он знал, что не сможет согреть её. Его тело не предназначено для того, чтобы согревать её, но она, казалось, не возражала. Она гладила его кожу пальцами, прижимаясь щекой к его груди, стискивая его тело и прильнув к нему с такой силой, что его руки сжались вокруг неё, притягивая её ещё плотнее к себе.
Как только она полностью устроилась, то ощущалась так, будто здесь её место.
Такое чувство, что она, бл*дь, произрастала из него.
Он лежал рядом с ней так долго, как только мог.
Он оставался в сознании так долго, как только мог.
Он слушал и чувствовал, как её сердце бьётся возле самой его кожи так долго, как только мог.
Он слушал и чувствовал её дыхание, её тепло на своей коже.
Он чувствовал, как её руки осторожно исследуют некоторые части его тела, не заходя далеко, чтобы он не чувствовал, что должен что-то предпринять, сказать что-нибудь о том, чего она может хотеть.
Он почувствовал это облегчение в ней, и всё это вызвало больше того же самого облегчения в нём.
Но, в конце концов, он не смог остаться.
Он не мог остаться с ней — не так, как хотел.
Он отступил назад, в ту углубляющуюся темноту.
Он отступил назад, но впервые отпустил себя без всяких оговорок.
Он расслабился в этом оцепеневшем пространстве, и лишь одна мысль эхом отдавалась в его голове.
Он в безопасности.
Наконец-то он в безопасности.
Они спорили.
Он слышал это в затуманенном полусознании своего разума.
Он услышал это задолго до того, как понял, что именно слышит.
Он услышал это задолго до того, как осознал хоть одно слово.
Он лежал там, наполовину в сознании, наполовину без сознания, с закрытыми глазами, скучая по её телу рядом со своим. Он не мог вспомнить, просыпался ли он раньше. Он не мог вспомнить, когда пришёл сюда, как долго пробыл здесь. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз.
Но он был голоден.
Он был чертовски голоден.
Его тело болело от этого голода, ныло из-за того, насколько оно было голодно.
Он лежал и думал о еде.
Он подумал о еде и услышал, как они спорят.
Потом он почувствовал запах крови и повернул голову.
На столике у кровати стояла чашка, от которой шёл пар. Кто бы ни поставил её туда, это сделано совсем недавно.
Воспоминания нахлынули на него.
Он помнил, как она будила его, чтобы накормить. Она поила его кровью, и он снова отключался. Через некоторое время она снова будила его, опять кормила. Он не знал, как часто она это делала. Он не знал, откуда она знала, что пора это делать, и когда это надо делать.