Он поскрёб всё своё тело.
Он стоял под горячей водой до тех пор, пока не перестал думать о том, что она там, снаружи, ждёт, когда он выйдет. Он слышал её в соседней комнате своими вампирскими ушами. Он слегка нахмурился, когда понял, что она, вероятно, прибирается, несмотря на то, что он ей сказал.
Его подозрения подтвердились, когда он наконец-то выключил воду, обернул полотенце вокруг талии и вышел из ванной.
Комнату было не узнать.
Шторы оказались раздвинутыми, и Ник впервые осознал, что там есть балкон, а не просто большое окно, как он подумал в первую ночь. Она распахнула балконные двери, наполнив комнату воздухом и светом снаружи. Он почувствовал запах деревьев, травы, слабый аромат барбекю, вероятно, от кого-то из её соседей по улице.
Солнце уже клонилось к закату.
Насколько Ник мог судить, было около пяти часов.
Может быть, даже половина шестого.
Она сменила постельное бельё.
Старое было чисто белым. Нынешнее было бледно-голубым и бледно-зелёным, как те подушки, с которыми играла Тай.
На белом кафельном полу не осталось ни одного пакета с кровью.
Она убрала маленький холодильник и нагреватель.
Бл*дь. Похоже, она вымыла пол.
Он огляделся, немного озадаченный тем, как много она сделала, пока он был в душе. Когда она снова появилась в дверях, он посмотрел на неё, и в его голосе прозвучало недоумение.
— Сколько я там пробыл? — сказал он.
На её лице промелькнуло удивление.
Она проследила за его взглядом, осматривающим комнату.
Затем она, казалось, поняла, что он имел в виду, почему он спросил, и рассмеялась.
— Довольно долго, — призналась она, скривив губы. — Честно говоря, я умирала от желания сделать всё это, поэтому работала быстро. Не знаю, упоминала ли я об этом раньше, но я вроде как помешана на чистоте, — она помолчала, всматриваясь в его глаза. — Ты чувствуешь себя лучше?
Он молча кивнул.
— Невероятно лучше.
Он осторожно изучал её лицо.
— Ты злишься на меня? — спросил он.
Воцарилось молчание.
Затем она снова нахмурилась, заставив его немедленно пожалеть о своём вопросе.
Её заострённый подбородок напрягся, и он поймал себя на том, что скользит взглядом по линии её челюсти.
Он никогда не реагировал на чьё-либо лицо так, как на её.
Ему нравилась каждая её часть. Ему нравились её губы, глаза, угловатый подбородок, высокие скулы, брови. Ему даже нравилась морщинка, которая появлялась на лбу, когда она злилась на него. Ник всё ещё изучал эти линии и тени, когда она повернулась и пристально посмотрела на него, отчего её сине-зелёные глаза блеснули в предвечернем свете.
— С чего бы мне злиться на тебя, Ник? — спросила она в конце этого затянувшегося момента. — Всего лишь потому, что ты до сих пор не позволяешь прикасаться к тебе или видеть тебя обнажённым, если только ты не находишься