Его глаза закрылись.
Она бормотала слова, задыхаясь, её глаза остекленели, волосы прилипли к вспотевшей шее. Её пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в кожу.
— Можно, Ник. Обещаю, тебе всё можно. Я хочу, чтобы ты это сделал… Хочу…
— Я не собираюсь тебя кусать, — сказал он.
Он встретился с ней взглядом, изо всех сил стараясь удержать его, увидев раздражение и вздрагивание от боли, когда его слова дошли до неё.
Он понял, что ей больно.
Эта чёртова боль видящих…
Боже, он совсем забыл об этом.
Именно это и случалось с видящими.
Это случалось с ними, когда они хотели трахаться. Больше, чем трахаться… это ему тоже объяснили. Эта боль случалась с видящими, когда они хотели соединиться, сблизиться с кем-то, тем или иным образом слиться воедино, иногда даже обладать тем, с кем они были. Это при условии, что боль была направлена на конкретную личность, а не на неудовлетворение в изоляции, отсутствие достаточной привязанности и разъединение в целом.
Как, чёрт возьми, он мог забыть об этом?
Он не осознавал, что стонет, пока она не начала снова ласкать его подбородок, обводя его губы, удлинившиеся клыки за этими губами.
— Gaos, — сказала она. Это прозвучало как тихий стон, полушёпот. — Боги… почему я так сильно хочу, чтобы ты пил из меня? Почему, Ник?
Он заставил её раздвинуть ноги.
Накрыл её губами.
Он закрыл глаза, теряя себя в этом моменте.
Он не делал того, чего пообещал ей не делать… чего пообещал ей не делать ни при каких условиях.
Он не укусил её.
Он должен быть осторожен. Он должен быть чертовски осторожен. Ему это как-то удавалось, даже несмотря на её раздражение, даже когда она пыталась сопротивляться ему.
Он держал её, пока она не начала ругаться в голос, сжимая его запястья пальцами, впиваясь ногтями в его кожу.
Он понятия не имел, как долго это продолжалось.
Он ощутил в ней явно больше одного оргазма.
Он не остановился, даже не попытался уделять этому внимание. Вместо этого он старался притупить резкость той боли, той сводящей с ума боли, притягивающей, требующей чего-то в них обоих. Когда он не смог сделать это языком и пальцами, он попробовал снова своим членом, на этот раз перевернув её и трахая сзади, пока она не начала умолять укусить её.
Но он этого не сделал.
Боже, как же ему этого хотелось!
Он так сильно этого хотел. Он даже останавливался несколько раз; ему приходилось остановиться, и однажды ему даже пришлось выйти из комнаты.
Но он этого не сделал.
Он не укусил её.
***
Они лежали на полу.
Он не мог вспомнить, чья это была идея.
Ему было всё равно… и он не возражал.
Он лежал на животе, достаточно насытившись, чтобы думать о термосе с кровью на столе над ним, гадая, была ли та ещё тёплой.