01.
- Вроде правильно едем, - Крыс сверился с картой. – Остался последний, грузится каждые восемьдесят часов на целый час, проскочить успеем с запасом. Единственное препятствие – бетонный забор, прямо перед самым выездом, и в нем ворота. Тут указано, что стальные.
И ткнул пальцем в закорючку. Не знаю, может в мире Крыса так сталь и обозначалась, только не до такой степени он от моего отличался.
Позади остались двести километров лабиринта из череды черных и редких вкраплений обычных кластеров, растянувшихся тонкими дорожками среди сплошной непроходимой мёртвой топи. У наших преследователей тоже была карта, и разрыв в сорок километров по ровной дороге они бы за полчаса максимум ликвидировали, но здесь, по пересеченному рельефу, когда приходилось и на горки забираться, и через овраги переезжать, а дорог так вообще не было, тяжелые бронетранспортеры отстали сразу, а легкие багги мы перестреляли. Остались три легких бронемашины и внедорожники, которые сейчас за нами и ехали, осторожно, потому что последние три кластера вообще были из ряда вон – узкая восьмиметровая грунтовка, с одной стороны обрыв метров в двадцать-тридцать, с другой отвесная стена, засаду на такой дороге устроить проще некуда, вот люди Мазая и не торопились, осторожничали.
К тому же свернули они не туда, была дорожка на восток через обычные кластеры, правда, с ветхим мостом через речку, но все равно, без черноты. Туда наши противники и отправились, такой карты, как у Крыса, у них не было. А у нас была. Так что по всем данным мы уперлись в тупик, который, как оказалось, не всегда таким бывает.
Сэй возилась у тягача, погоня без последствий не прошла, повреждения от крупного калибра сами на этом чудо-грузовике почему-то не затягивались. И подвеска сама себя не ремонтировала. Пробитые шины тоже требовали внимания, потихоньку стравливая воздух – одна так вообще в хлам была.
Соник отошёл метров на сто и игрался со своим мечом, как-то странно, я таких движений не видел никогда, хотя понятно, почему, в моей реальности даже крутой нинзя не может мгновенно перемещаться на десять метров. Парнишка мог, и вовсю этим пользовался, прыгая вокруг кота. Рыжий обжора на это реагировал слабо, он всегда после гороховой настойки себя расслабленно чувствовал, зато после живчика очень активным становился.
Глыба залез на крышу мерса и вглядывался в разные стороны, бдил. Кваз вообще отличался немногословностью, вполне понятной – с его-то тоненьким голоском, и некоторой медлительностью, обманчивой, при необходимости он мог двигаться резко и точно.
