Чувствуя себя женщиной-терминатором, злой и неуязвимой для насмешек, Вера вылезла на свет божий. Все куда-то разбрелись, лишь три молодицы мыли посуду после застолья. Или вязали детские пинетки, или делали друг дружке маникюр. Бабы гаремные, не то что она, вольная петербурженка. Раскрыв рты, они уставились на Веру, одетую в сногсшибательный наряд, и расплылись в улыбках. Загыркали, как обычно, что-то милое. Вроде, не сердятся, что она сорвала свадебную церемонию и оскорбила их ненаглядного вождя. Спасибо и на том.
Первым делом Вера проверила Гростайн. Портал выглядел как мёртвый кусок породы, но, приложив руки к его тёплому боку, можно было почувствовать приятную вибрацию, словно внутри мурлыкал котёнок. Скоро начнётся северное сияние: голова немного кружится и гудит. Хотя, учитывая дегустацию ягодных и грибных деликатесов, с головой всё было неплохо, работать можно.
Вера потратила два часа, чтобы сфотографировать загадочное сооружение. Она сняла десятки крупных и мелких планов, каждую трещинку и каждый символ на идеально гладкой поверхности входа. К ней прилетели любопытные птицы, похожие на современных голубей, только мелкие, худые и с хищными клювами. Их тоже пришлось сфотографировать, пусть орнитологи порадуются. Птички беззаботно скакали вокруг Веры и клевали вошек в песке. Пришли два рогатых оленя, задумчиво постояли и навалили большие кучи навоза. Вера прогнала засранцев, отшлёпав их по толстым пушистым задницам. Понятно теперь, почему на пляже воняет. Оленей она фотографировать не стала, они ничем не отличались от тех, что табунами носятся по трассе Е-6. Эволюция их не затронула.
Устав от съёмок, Вера уселась спиной к порталу и достала пузырёк «Хеннесси», купленный в дьюти-фри. Самое время открыть бутылочку и отметить приход новой жизни, которая начнётся после публикации снимков. Деньги, слава, знакомство с красивыми мужчинами, зависть коллег, интервью в программе Познера, развороты в «Нэшнл Географик». Сделав щедрый глоток, она зажмурилась и подставила лицо солнцу. Заодно и личико подрумянится. Перед глазами всё ещё плавали символы Гростайна, иероглифы, закорючки и пиктограммы. Может быть, профессор Олафсон ошибается, и нет в них ничего таинственного? Может, это обычные «Здесь был Вася» или «Саша+Маша», просто написанные на древних забытых языках?
Вера улыбнулась и подобрала подходящий острый камешек. Легла на землю и, чтобы не портить внешний вид будущего музейного экспоната, нацарапала в самом низу: «Верунчик». Получилось коряво, но здорово. Хлебнув ещё глоточек, Вера добавила: «+Ру». Вот так! Никто никогда не заметит этих царапок, Вера вернётся в двадцать первый век, а где-то в глубокой древности, в каменном веке, останется её автограф — свидетельство путешествия во времени и неудачного любовного романа. Ах, Ру, почему ты такой бессердечный?