В первое мгновение сердце зашлось от ужаса, — бросил?! Потом ёкнуло от радости, — я свободна? И сжалось в панике: мой паспорт у Макса!
Пришлось по памяти идти чужими улицами в поисках нужной машины. Одной было страшно и неловко, на меня озирались прохожие, кто-то из мужиков присвистнул. Боковым зрением заметила маячащую тень охранника Честенера, уж больно он громадный среди горожан. Скривилась: поспешила радоваться. Такие, как Макс, не отпускают добычу.
Я нервно сдавливала «яйцо» в ладони и шла по плиткам, считая про себя до десяти. Из-за безумного медового месяца, я не смогла даже город увидеть толком, только сейчас подняла голову и восторженно замерла от обилия огней. Как же всё-таки здесь красиво! Жаль, что я не могу прогуляться по этим улицам просто так.
Мне что-то прокричали развесёлые парни из проезжающей машины с открытым верхом, я не поняла языка, но посланные мне воздушные поцелуи были вполне живописным «переводом». Покраснев, я потянула край короткого платья вниз, искренне надеясь, что не видно сокровенного.
Макса не остановила цена на бельё, он снова порвал трусики. Судя по брошенным словам, ему действительно сперма по мозгам бьёт. Но не могу я переступить через себя и просто позволить себя отыметь, будто проститутку. Скривилась: но я ведь оделась именно так, будто дала безмолвное согласие взять себя. Какой же реакции ожидала? Внезапно сердце сжалось от сожаления. Вот если бы мы встретились при других обстоятельствах… Помотала головой: обычная девчонка из российского городка и американский олигарх?
Задумавшись, я шла по улице, и тут мне показалось, что в сторону шмыгнула черная тень. Я вздрогнула, сердце сжалось от дурного предчувствия. Нервно оглянулась и, выискав в толпе фигуру охранника, облегчённо выдохнула. Квадратноголовый плелся рядом, но не выдавал своего присутствия. Ощутив себя в безопасности, пошла к машине, которую уже выделила среди прочих.
Оставалось несколько метров, когда мир вдруг затих, а потом разорвался на сотни тысяч кусков. Меня откинуло назад, справа кто-то закричал и, толкнув на плитку, накрыл тяжелым телом.
Смутно осознавая, что происходит, я сжала рубашку на груди спасителя и только тогда открыла глаза.
Макс дышал тяжело, будто бежал спринт. Он вглядывался в мои глаза, но сильно не поднимался, словно боялся, что ему прострелят голову.
— Цела? — прошептал и окатил мое лицо теплом.
— Больно, — выдохнула я и поморщилась. — Нога… — Посмотрела на Макса, и при виде змеящегося по его спине огня, вскрикнула по-русски: Ты горишь!
Рывком впилась в мужчину руками и ногами и, прильнув всем телом, перевернула его, оказавшись сверху, потом снова кувырнулась, и снова… Пытаясь сбить с его пиджака пламя, мы быстро покатились по грязному асфальту, но вдруг во что-то ударились.