— Мне нужно домой, — вздрагивая, тихо проговорила она. Не глядя на меня, будто боялась вновь поверить, открыться снова, добавила с лёгкой дрожью в голосе: — Моя мама… Она очень больна. Я и так бросила её на три дня… Уже на четыре. — Поля быстро посмотрела исподлобья и добавила: — Я очень боюсь, что Витя сделает что-нибудь плохое. Он оплатил её лечение, а сейчас пытается нас… Меня убить. Боюсь, что он позвонит и прикажет выкинуть её из больницы. И тогда мама умрёт. Я не могу этого допустить.
— Поля, я хоть и идиот, но защитить смогу. Идем, — подал ей руку, в надежде, что не оттолкнет, что позволит хотя бы не остаться ублюдком до конца. — Сейчас в квартиру доберемся, и все твои проблемы решим. Я оплачу лечение, переведу твою маму в лучшую больницу, поставлю охрану. Ну, — я качнул ладонью и заметил, что пальцы подрагивают от волнения. На самых рискованных сделках я был смертельно спокоен, а сейчас…
Она сжала руки и опустила голову. Судорожно выдохнула и очень тихо произнесла:
— Договор.
Меня сильно тряхнуло. Она опять?!
Пелагея вскинула голову и со злостью почти прокричала:
— Мне нужен договор, что ты снова не выбросишь меня! Не обзовёшь подстилкой и не будешь…
— Что, По-ля? — я приблизился и едва не коснулся губами ее волос. Терпкий запах гари влетел в ноздри. Пелагея прыгнула за мной в огонь, ну, дурочка же.
— Больше ничего, — сухо ответила она. — Это всё. Мне нужна небольшая гарантия. Что я человек, которого ты будешь уважать не меньше, чем своих работников, а не жертва для твоего развлечения.
— Моего слова будет достаточно? — я сдерживал улыбку. — Или бумагу подпишем?
Она зажмурилась и прошептала по-русски:
— Боже, что я делаю? Я спятила. Точно.
Распахнула глаза и, глядя на меня серьёзно и обречённо, неожиданно потребовала:
— Просто… поцелуй… меня. Как человека.
— Это такое наказание? — дотронулся до ее щеки и стер полоску сажи.
— Я не имела в виду ничего такого, — вскинулась она. — Ни на что не претендую и понимаю своё место. Ты предлагаешь мне защиту, я ценю это. Поверь. Но… — Поля помялась. — Чтобы поверила я, мне нужно почувствовать. Говорят, поцелуи не лгут. Если ты меня поцелуешь сейчас иначе, чем вчера, я буду считать это печатью нашего договора.
Я подступил еще ближе, но не полез целоваться, мне хотелось другого. Ласково завернул ее в свои объятия и коснулся губами шеи.
— Вчера нужно было треснуть меня сковородкой по голове, же-на, — я тихо засмеялся. — Поехали отдыхать, Поль? — провёл кончиком носа до ушка и, когда она перестала дрожать и задержала дыхание, легко коснулся уголка ее губ. Невесомо, чтобы не пугать, не ломать, не трепать нервы: ни себе, ни ей.