Император Наполеон был, по-видимому, этим удивлен: «Мой брат Александр не считается больше ни с чем, — сказал он, — я тоже мог бы объявить освобождение его крестьян.» (Там же, стр. 123)
В свете вышеизложенного, можно отчасти согласиться с мнением Ю. Селевич, что план заманивания французской армии вглубь страны был секретным. С той лишь поправкой, что в тайне он держался не от французской стороны, которая была поставлена в известность, а от ближайшего окружения Александра. У русского императора были основания опасаться, что такой план будет принят в штыки не только из патриотизма и аристократической гордости, но и из экономических соображений. Да и сам Александр, наверняка, соглашался на этот вариант без особой радости, и надеялся его избежать. Кто знает, может в глубине души он не был уверен, что расчеты Наполеона ошибочны.
Наполеон, однако, ошибся. Ему пришлось столкнуться с тем, что, по его собственному выражению, неприятель «сжигал свои дома, чтобы не дать нам переночевать там одну ночь». Вспоминаются слова Толстого, что «та барыня, которая еще в июне месяце со своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в Саратовскую губернию, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, что спасло Россию». (Толстой Л. Н. Война и мир. Минск, изд-во «Мастацька литаратура», 1987, Т. 2, стр. 270.) Хотя со многими оценками великого писателя событий 1812 г. можно поспорить, тут Лев Николаевич, пожалуй, попал в точку…