В душе я понимала, что расслабляться рано. Мне просто необходимо сбежать и забыть всё это как страшный сон. Может, отсидеться в другом городе. К тому моменту мой дорогой Филл уже поправится и ему не нужны будут лекарства. Возьму его с собой, найду какую-нибудь работу и больше никогда не буду нуждаться ни в Штейне, ни в Эргене! А пока нужно помнить, что спонтанный побег ничего не решит. Мне нужно всё планировать, каждую мелочь, на которую не обратят внимания оборотни.
Как только подумала об этом, замок моей двери угрожающе щёлкнул.
В комнату вошел Эрген собственной персоной. Выглядел он мрачным и таким злым, что я попыталась бы отползти, если бы меня так сильно не бил усиливающийся озноб.
— Тебе жить надоело? — сходу начал он. Похоже, он был еще злее, чем мне показалось сначала. — Или, может, твоему Филлу надоело жить? Какого черта ты подставляешь меня? Ладно, не отвечай. Еще хоть раз попробуешь даже не сбежать, а просто выйти из дому без предупреждения — и твой малолетний отброс лишится всех денежных пособий от клана. Поняла?
Я кивнула. Да, он выразился предельно ясно. Не оставил ни шанса на сочувствие или хотя бы понимание. Но чего еще я могла ожидать от Эргена?
Голова кружилась все сильнее. Странно, неужели я так испугалась? Но нет же. Я ведь уже продумала свои действия и решила, что придется потерпеть, а бежать сломя голову в неизвестность не стоит. Но меня трясло. В голове болезненно пульсировала кровь, все тело ломило, а перед глазами поплыли цветные пятна.
Я хотела еще что-то сказать Эргену, может, пообещать, что больше не попытаюсь бежать, но не смогла. Язык не слушался, руки и ноги стали ватными. Проваливаясь в бессознательное состояние, я услышала далекий крик Эргена:
— Черт бы тебя побрал, идиотка! Нашла время болеть!
* * *
Потом все слилось в непрерывный поток смутных образов. Я летела над землей. Или меня кто-то нес. Какие-то мужчины разговаривали, но я не разбирала слов. Потом воцарилась тишина, и я растворилась в забытье.
Иногда я просыпалась, и это было настолько странно, что казалось не явью, а сном. Ласковые руки, что гладили по щекам и лбу, прохладные и нежные могли бы принадлежать маме. Смешно, у мамы они никогда не были такими жёсткими. Наверное, это был мужчина. Мой мужчина, ведь другой ни за что не стал бы терять время, вытаскивая меня из того кошмара, в котором находилось моё сознание.
Но стоило открыть глаза, и я закрывала их снова. Свет делал так больно, что хотелось вернуться в ту тьму. Там, в отличие от реальности, был кто-то, кто заботился обо мне, и слабость не была пороком.