Мне еще и сорока не было, когда я познакомился с этим правилом жизни. На моих глазах погибла пара Мастеров-истребителей. Причины сейчас кажутся не важными, важно было другое. Я видел, как девушка-ведьмачка с разодранной грудной клеткой и отгрызенной рукой, все равно продолжала колдовать. Из нее вытекала жизнь, ее раны были ужасны, а она стояла на месте, пока отходили другие.
И нет, это не подвиг, а предназначение истребителей. И тогда я это понял, как понял и то, что мои приемыши будут погибать, возможно, и на моих глазах. Но… наверное, во мне что-то сломалось. Какой-то важный винтик, потому что уловив аромат Апала, жадно принюхался, вбирая его в себя.
Все говорят о «материнском» инстинкте. О нем пишут романы, его изучают, склоняют в анекдотах, но никто не говорит об «отцовском». Потому что далеко не каждый мужчина — отец. И далеко не каждый отец такой, каким и должен быть отец. Мужчина — воин, это верно. Мужчина — добытчик, безусловно. Мужчина — любовник, определенно. Но мужчина — отец… А зачем? Достаточно давать денег, достаточно иногда говорить или играть с отпрыском, а уж какой из тебя папаша получится, не все ли равно?
Я был дерьмовым отцом, что уж скрывать. Отцы не подставляют своих детей под пули, не отбирают у них самое дорогое. Не забывают о внуках, потому что это удобно. Но все же. Сейчас мне было глубоко чихать, что Апалу больше семидесяти, что у него за плечами полноценная жизнь, и мальчишкой его не могу назвать даже я. Он — мой сын. Которого я не видел почти семнадцать лет, если не считать его попытки меня убить и Суда с Приговором.
— Где? — тут же спросил я, когда ко мне подошел целитель.
— Второй этаж. Я провожу. — Он жестом указал на лестницу. — Только, простите, Владимир Ярославович, я уверен, что даже ваши возможности там не помогут. Если бы провести операцию, а так… Поймите, прошло слишком много времени.
Как давно я не слышал своего имени-отчества! И как оказалось, я скучал по тому, как оно звучит. Намного более уважительно, чем «господин Измаилов» или «сэр», «мистер» и прочая уважительно-обезличенная хрень.
— Разберемся, — только и сказал я.
Первым я увидел Власа. Старый друг замер на пороге палаты, не зная, что делать. Я же только улыбнулся.
— Рад, что ты жив. Нам нужно будет серьезно поговорить. Хочу знать, как так вышло, что тебя собой прикрывают всякие соплячки.
— Конечно, — кивнул альфа.
Я остановил целителя, который хотел поприсутствовать при моей работе.
— Спасибо, — на секунду задумался, припоминая имя, — Генрих Маркович, я подойду к вам в кабинет, после. Нужно обсудить лечение и наблюдение… пациентки.