— Инга? — спросил я.
— Влад, уйди, — попросила она.
И я бы оставил ее наедине с собой, но голос…
Повернул ручку — не поддалась.
— Открой.
— Не хочу!
— Ин, — с укором в голосе. — Я не хочу ломать замок. Не хочу завтра приносить море извинений отелю.
С минуту я слушал всплески воды, пока пара добиралась до двери. Потом щелчок замка. Я подождал, чтобы она опустилась обратно в ванную, и вошел.
Моя девочка и правда ревела в три ручья. И давно, судя по красным глазам и распухшему носику. Мокрый воробей, не иначе, что еще больше подчеркивалось большой ванной и белой пеной. Такая маленькая и хрупкая.
Я опустился прямо на мокрый мрамор пола. Мокрый, да, но еще и теплый. Я смотрел внимательно, но не требовательно. Если она хочет что-то оставить при себе — пусть.
Пару минут мы молчали.
— Я могу у тебя кое-что спросить? — решилась-таки она.
— Все что угодно, — с готовностью отозвался я, любуясь женой. Красавица, даже когда нос сопливый!
— И ты… ответишь честно?
— Ты предполагаешь, что я могу солгать своей паре? — насмешливо уточнил я.
Но, вместо того, чтобы фыркнуть, моя девочка еще больше закусила губу, а из глаз покатились слезы.
— Я отвечу, — сказал я.
— Мастера… они и правда… ну…
— Что — ну?
— Бессмертные?
— Нет, — улыбнулся я. — Бессмертие — миф, девочка моя. Нет ничего вечного.
— Но, как же…? Тебе ведь уже почти триста лет, так?
Я с трудом удержался от смеха. Не прошло и трех лет, как мы вместе, а она, наконец, сподобилась поинтересоваться, почему рядом со мной так много тех, от кого ее волчица хвост прижимает… Похвально, растет малышка.
— Да, почти.
— Но, это ведь значит, что я… и что ты…
— Инга, солнышко, постарайся выразиться точнее, — мягко проговорил я, тоном старого лектора.
Подействовало. Мой наглый «воробей» встрепенулся и сверкнул на меня глазками. Как же, я говорю с ней, как с маленькой… ух, мой ершистый котенок, мокрый.
— Я правильно понимаю, что я буду стареть, а ты останешься таким же, как и сейчас? — выдала она тоном опытного журналиста при допросе (интервью) проворовавшегося политика.
— Возможно…
— Что значит — возможно, Влад? Я хочу знать, будешь ли ты стареть вместе со мной?
Интересный вопрос от той, кто проживет больше любого современного человека.
— Нет, — ответил я чистую правду.
Слезы хлынули с утроенной силой из обоих глазок.
— Значит, я буду стареть, дряхлеть, а ты…
Какая же она милая.
Вдруг, она встрепенулась и очень серьезно посмотрела на меня. Слезы исчезли, и только отеки на веках говорили о том, что она плакала.
— Скажи, сколько мы еще будем вместе?
— Что?
— Сколько, Владимир!? Я должна знать, я имею право знать, через сколько мне нужно будет тебя отпустить!