Договорить я ей не дал. Рывок — и я впился в ее грязный рот. Она буквально горела жаром, но этот жар не согревал, как раньше, а именно обжигал, приченяя какую-то внутреннюю боль, почти ожог.
Она попыталась оттолкнуть, но естественно у нее ничего не вышло. Переступая через боль, и через брезгливость зверя, я продолжал ее целовать. Продолжал с упорством глухого и слепого. Ее губы, ее шея, ее грудь!
Уже тогда было ясно, что у меня больше нет пары. Сейчас-то я знаю, что фактически уже нет запечатления. Но, согласитесь, сложно признать, что тебя ненавидит существо ради которого ты жил больше двадцати лет! В подобное просто не хочешь верить.
Да, я ласкал и раздевал ее. Да, я собирался ее уложить. Но мне это было почти противно. Ее волчица хотела меня. Она уже тоже хотела меня, но мой зверь уже нет… Ему хотелось оказаться, как можно дальше от этой женщины. Не наказать, не воспитать, не убить наконец, а именно уйти и забыть.
Возможно, если бы я тогда прислушался к волку, то многого удалось бы избежать. Стоило понять это еще тогда, но я не понял. Точнее, не захотел!
Руки почти автоматически стянули с нее брюки, трусики и босоножки. Развел подрагивающие от возбуждения ножки и вошел. Память упустила, что делали мои руки, и как именно я ее возбудил.
Я зажмурился, прислушиваясь к себе. Зверь внутри максимально отдалился от своей волчицы. Ему было не просто неприятно, что для самца невозможно. Ему было противно. Все равно, что спать не с самкой, а с… даже не знаю, с чем или кем. Я всегда был натуралом, и возможно, если бы решил уложить мужчину, то было бы нечто подобное… Возможно, но не уверен… Слишком сложные ощущения. Слишком это было схоже с унижением. Как будто меня избили, чем-то накачали, а потом сбросили в канализационный отстойник.
Я открыл глаза, и впервые не увидел золота нашей связи. Под моим языком билась ее жилка. Под моим двигалось ее горячее тело. Да, было возбуждение, но оно было… физическим, и только. Думаю, даже с человеческими шлюхами я получал больше удовольствия.
Захотелось прекратить этот балаган, встать и пойти в душ. Я заставил себя продолжить. Выпрямился, продолжая двигаться.
Инга оказалась на диване. Разодранная мною блузка, стянутый на живот лиф. На груди несколько красных полос от моих пальцев. Внутри нее было мокро, но так как могло бы быть мокро при осмотре у гинеколога или при изнасиловании… От последнего сравнения меня перекосило.
Инга дышала тяжело, но в глазах стояли слезы. Я чувствовал, как внутри ее тела билась и выла волчица, не ощущая моего волка.