— Это храм. — шепнул Дем, всю дорогу придерживающий меня за талию.
И он был прекрасен. Внутри постарались настоящие художники, стены расписаны потрясающими фресками, а высоко расположенные горизонтальные окна, как и во всех местных домах, сделаны из цветных витражей. Здесь приятно пахло жжеными травами, мятой, медом и песком. Мы подошли к очагу, где тоже горело небольшое пламя, и женщина подала мне щипцы, подсказывая, что нужно мой уголек переложить в этот очаг. Я осторожно переложила из чаши все еще горящий уголек и, оставив чашу, рядом с другими такими же у стены, пошла за женщиной. Мамой, женщину назвать язык не поворачивался.
Теперь мы стояли у постамента, на котором лежала огромная книга. Муж моей наставницы, Керан, взял писчее перо и сделал запись. Писал он старательно выводя буквы, с таким гордым видом, что я спросила у Дема, что он пишет.
Мой дар или нет, но мне почудилось, что Дем смутился.
— Прости, но правду сейчас сказать не могу. Но это очень важная для нас запись. Надеюсь ты простишь нас. — он говорил тихо, а последнюю фразу сказал едва слышно и сжал ладонь сильнее.
Я почувствовала его волнение.
— Но ведь вы мне все скажете, в день когда закончится действие контракта? Без обмана и без утайки?
— Лайна, мы тебя никогда не обманывали, просто много не говорили. Если не могу, сказать, я не придумываю неправды, — говорю откровенно.
Наши перешептывания заметили, но Сияна лишь улыбнулась мне светло.
Мужчина довольно медленно выводил слова на бумаге. Мне даже подумалось, что пишет он не часто.
А когда Керан закончил, обернулся, счастливо улыбаясь, а все в храме стали громко радоваться, пожимали друг другу руки и нам тоже, обнимали и всячески выражали радость. Желали нам много хорошего. К нам подобрались супруги и очень довольные всем произошедшим, повязали нам на головы очелье. Они так и назвали эти самотканые полоски, повязываемые на лоб.
Мне все вокруг казалось странным и удивительным. Ведь эти люди и даже храм были на одной волне, волне благоденствия, радушия и светлой радости. Они буквально мечтали, чтобы мы жили долгой и наполненной жизнью.
Выходила из храма я под сильным впечатлением, еще в храме дар мой перестроился со зрительных образов, на эмоциональные. Вокруг я теперь ничего не видела, но зато прекрасно чувствовала.
Нас сытно и просто накормили, в доме, где кушала вчера. А потом, как и вчера, посадили на телегу и повезли обратно.
Мы с Демом не разговаривали, но он часто смотрел на меня и крепко держал за руку, хотя я сидела у него на коленях. Он чувствовал умиротворение, радость и много чего позитивного, и даже не расстраивался из-за жуткой тряски. На заднем далеком плане было легкое беспокойство. Лохматое и рогатое животное, я так и не узнала как его называют, было спокойно и равнодушно. Телега все время недовольно поскрипывала, а возница, что-то радостно напевал под нос, и даже не совсем приличное.