Роне поморщился. Не столько пафосу ее речи, сколько ее правоте. Теоретической правоте, да. Дюбрайн позаботится о том, чтобы Шу не вышла за Люкреса, и Роне ему в этом поможет. Или, наоборот, Дюбрайн поможет Роне, без разницы. А Каетано… да пусть живет, в самом-то деле! Шуалейда его любит, у нее слабость ко всяким милым зверушкам. Да пусть даже получит корону Валанты, если она вдруг не нужна Дюбрайну! Плевать. Все равно мальчишка целиком и полностью зависим от Шуалейды — здесь она проявила себя как истинно темная шера. Правда, не совсем еще понимает, что именно сделала, но ведь сделала! Сама, без педагога, на одних только инстинктах!
О, какой она вырастет при должном руководстве!..
— Успокойся, Тайна, и забудь про Люкреса. И хватит уже этой дурацкой детской ревности и обиды. Они мешают тебе мыслить здраво.
— То есть ты предлагаешь мне возлюбить эти отродья? О, конечно, ты подаешь мне прекрасный пример братской любви с шером Дюбрайном. Ты же жизнь за него отдашь, не так ли, Роне? Все, как завещали Двуединые!
Роне еле сдержал смех. Ристана, Ристана… Жизнь — это, предположим, немного слишком. Хотя если чужую, то легко! И не одну, милая, не одну! Дюбрайн очень дорого стоит. Намного дороже, чем ты можешь себе вообразить, бедная бездарная девочка.
— Именно, Тайна. Я люблю брата моего Дюбрайна… что за сомнение на твоем прекрасном лице? Ты не веришь мне? — Роне укоризненно покачал головой и сделал то, чего сам от себя никак не ожидал. — Я люблю Дайма шера Дюбрайна, видят Двуединые! — громко произнес он, призывая в свидетели богов.
Его пронзила боль, а может быть, наслаждение такое острое, что походило на боль. Вспышка Света и Тьмы на мгновение ослепила его, выбила дыхание, окутала нежным и насмешливым вниманием кого-то непостижимо прекрасного и далекого…
— Ты с ума сошел, Роне, — сквозь марево нечаянного просветления пробился к нему восхищенный и перепуганный шепот Ристаны.
— О нет. Я вернулся в ум, моя прелесть, — улыбнулся он, пытаясь удержать отголоски божественного присутствия. — И тебе того же советую.
— Сумасшедший, — повторила Ристана.
— Сумасшедший, душа моя, это тот, кто не способен оценить сокровища перед собственным носом. Такого, как твоя сестра. Только представь, такая сила — и на твоей стороне, а?
— Я предпочитаю видеть эту силу в мягкой траве, Роне. И поверь, ты тоже.
Роне лишь пожал плечами. По сути, не имело никакого значения, что думает обо всем этом Ристана. Она сама не имела никакого значения.
В отличие от Шуалейды Суардис и Дайма Дюбрайна…
И того, что Роне будет ему говорить. Потому что поговорить начистоту им давно пора.