Если бы не эти говнюки, с которыми Уолтер Перси делил в целом пустую секцию по правой стороне трибуны. Они окончательно потеряли интерес к игре, находя словесные оскорбления более достойными их внимания. Это был вид спорта, без сомнения, жёстче, чем бейсбол, и, по их мнению, забавней.
Не поворачивая головы, Уолтер вращал глазами из стороны в сторону, просматривая близлежащую территорию в поисках охранников, но никого поблизости не было. Они определённо ограничились тем, что сосредоточили свои силы на проблемах в более людных частях стадиона.
Обычно ему доставляло удовольствие сидеть вот так, отдельно от всех, если бы не вся эта херня и орава малолеток. Он видел происходящее на поле достаточно хорошо, и, если уж на то пошло, у него был бинокль. Здесь так редко кто-либо садился, что он стал воспринимать этот отдалённый сектор трибун, как дом вне дома, как свою личную собственность. Это было единственное место, которое давало ему ощущение, что с миром всё в порядке; оно действовало, как буфер здравомыслия, как гарантия, что, может быть, не всё так плохо на самом деле, и, может быть, он сможет совладать со своей жизнью в следующие полгода, чёрт, может быть, даже переживёт следующее унылое межсезонье.
А теперь вот эти мелкие опездолы нарушали его личное пространство, оскверняя его неприкосновенность. Он был взбешён до невозможности, но он знал, что любое действие с его стороны только распалит их, сделав ситуацию ещё хуже, если это, вообще, было возможно. Если бы он только мог хорошенько сосредоточиться на игре…
- Жиртрест!
Чёрт! Да оставьте же вы меня, - подумал он. - Идите, ради Бога, докопайтесь до кого-нибудь другого!
- Бля буду, тебе лопата нужна, чтобы найти свой хер во всём этом дерьме, да, жиртрест?
Одна из девчонок, эффектная блондинка, закричала:
- А как ты дрочишь, толстожопик? А, я знаю - ты используешь бульдозер, чтобы до него добраться, и кран, чтобы его поднять.
Залп, который выдала блондинка, вероятно, показался ребятам самой смешной штукой в мире; они разразились безудержным смехом, который для всего остального мира звучал, как смех больных астмой гиен.
Как только он стих, они приготовились возобновить словесный обстрел. Видимо, впечатлённые её предыдущим выстрелом, все остальные уступили блондинке.
- Ты знаешь. Ты таааакой сексуальный, толстожопик. Просто тебя таааааак много. Уверена, ты должен…
Ну хватит! У каждого парня есть предел, и она только что до него добралась.
- Иди на хуй, пиздень.
Это их тут же заткнуло; казалось, они на мгновение не смогли поверить, что это существо – этот прожорливый свин – смеет дать отпор.