Ее пугала эта кухня с темными гранитными стойками, изготовленными на заказ, деревянными шкафчиками, встроенной эспрессо-машиной и приборами, которые выглядели слишком сложно для нее. Сторми очень надеялась, что коттедж был менее технологичным.
Сидя за барной стойкой, она вдруг почувствовала, что уже не одна.
— Чувствуй себя как дома.
Купер подошел к стойке напротив нее, взял кофейную чашку и наполнил ее, прежде чем сделать большой глоток. Затем повернулся, прислонился к стойке и улыбнулся ей.
— Мне жаль. Я думала, ты уже уехал. Я компенсирую продукты, взамен тех, что съела. У меня не было возможности сделать покупки, — сказала она, надеясь, что он уйдет до того, как ее яичница остынет.
— Давай, ешь. У меня не так уж много возможностей готовить. Мама любит, чтобы у меня всегда были продукты, даже если я уезжаю так часто, что не могу наслаждаться ими. Но она постоянно твердит мне, что это ее работа — заботиться обо мне.
Почему Шерман не предупредил, что ей придется покупать ему продукты? Должно быть это не так.
— Ну, я все равно собиралась заменить то, что взяла, — сказала она.
Когда он, молча, отошел в сторону, допивая кофе, она решила съесть свой завтрак, чтобы еда не пропала даром. Сторми опустила глаза в тарелку и медленно доедала, пока он положил рогалик в тостер. Потом достал из холодильника сливочный сыр и копченого лосося.
— Как насчет того, чтобы поужинать вместе сегодня вечером?
Его приглашение испугало ее. Она поставила тарелку в раковину, обдумывая ответ. Сторми охватило смятение от того, как сильно присутствие этого человека влияло на ее настроение, тело и разум. Ей хотелось прижаться к нему и посмотреть, были ли ее воспоминания об их единственной ночи вместе всего лишь ее воображением, или это действительно было так же невероятно, как она помнила. И одновременно ей хотелось с криком убежать в противоположную сторону. Потому что у нее было ощущение, что за шесть лет зеленоглазый стал только лучше. Он стал крупнее. Ну, по крайней мере, его плечи. Она не была так уверена, что женщина сможет справиться с другими частями его тела.
Тряхнув головой, она попыталась отогнать от себя беспорядочные мысли. Ничто не помогало. Образ этого мужчины жил в ее мыслях, а теперь он находился слишком близко каждый день, чтобы она могла прогнать свои призраки.
— Ну же, Сторми. Это всего лишь ужин.
Сегодня в его глазах было что-то другое, что заставляло ее нервничать. Она встала на ноги и отошла от него.
Скажи что-нибудь, что угодно, приказала она себе. Почему, черт возьми, она потеряла дар речи? Молчание было не в ее стиле.