Ни за что не дам себя схватить.
Кто-то бы посоветовал развернуть пистолет к своей голове, чтобы смерть была лёгкой, чтобы гордость не пострадала. Так ведь лучше? Нет.
Лучше умрёт один из них, чем одна только я.
Я знаю этот лес. Это мой дом. Я могу слиться с природой и подождать, пока они пройдут мимо. Торопиться некуда. Отсюда недалеко до Эльведена. Если я заберусь на дерево, то смогу, наверное, увидеть тонкие башни и красные крыши своего дома.
Но у меня болит голова, а кровь стекает прямо в глаза. Я боюсь, что могу упасть в обморок.
На лице ближайшего ко мне солдата блеснул металл, и у меня дыхание застряло в горле. Значит, здесь не только пехота, но и мехи. Это то, что они делают с пленниками или с теми, кто пал в бою, — превращают в людей-машин, у которых нет собственной воли. Только заложенная программа. Гибрид мёртвой плоти и механизма, который делает только то, что велено.
— Сообщение. Найдите мне что-нибудь.
Шипение лидера гравианцев бросает меня в дрожь. Это слабый, металлический звук, доносящийся из радио. Их лидер сейчас даже не со своими пехотинцами, а командует ими издалека. Он сбил «Осу». Он пытается убить меня.
— Где она? Мне нужна эта девчонка.
Пехотинцы перешёптываются между собой, но мехи ничего не говорят. Они — глаза и уши. Не знаю, могут ли они говорить. Может, их языки тоже вырывают? Могут ли мёртвые говорить, и если да, то что бы они сказали? Даже знать не хочу.
Мой палец зудит от желания выстрелить. Желания увидеть хотя бы одного из них падающим на землю в предсмертных муках. Но если я это сделаю, то все остальные сразу меня заметят. Я должна ждать, тихо и неподвижно. Оружие — крайняя мера.
Они обыскивают мою «Осу», выгребая наружу оборудование и обсуждая его так, будто это всего лишь груда хлама.
Жгучая злость вспыхивает в моей груди.
Лёгкое дуновение скользит по моей щеке, руки обхватывают меня, одна накрывает рот, а другая опускается к моему оружию. Я начинаю отбиваться, втягиваю глоток воздуха, но не для того, чтобы закричать. Пинаю назад, бью локтем, целясь в живот.
Мой захватчик слегка отклоняется, уворачиваясь от моих ударов без каких-либо на то усилий. Только один человек так двигается, да и вообще может подобраться так незаметно. Он научил меня почти всему, что я знаю о рукопашном бое и стратегии. Ему нет равных в умении скрываться.
Я расслабляюсь в его объятиях, мысленно благодаря предков. Я пойду и поставлю свечки каждому из них, даже если на это уйдёт неделя.
Шай не говорит ни слова, но отпускает меня, как только понимает, что я не стану кричать или убегать. Как могла бы. Он показывает жестом себе за плечо и сигнализирует, что надо уходить. Мы движемся как лесные коты, как призраки среди деревьев.