На следующий день король явно проснулся не в духе. Он даже не глядел в мою сторону, почти ни с кем не разговаривал. Почему это меня вообще интересовало, понять было сложно. Но сидя в карете, я то и дело поглядывала в сторону едущего во главе отряда широкоплечего всадника, напряженного и злого. Воины, чувствуя настроение короля, боялись лишний раз попасться ему на глаза и вели себя тише воды ниже травы. Даже не слышалось шуточек и привычных разговоров, какими они скрашивали путь. Ретольф пару раз попытался заговорить с Кирмундом, но тот огрызался на все попытки выяснить причину его дурного расположения духа.
Зато был и плюс. На привалах Кирмунд не пытался донимать меня беседой и пытаться очаровать. Так что его близость, которая продолжала отчего-то волновать, можно было переносить легче. Мы с Эльмой и Ретольфом разговаривали на нейтральные темы, иногда косясь на пребывающего в раздумьях короля. Оставалось догадываться о причинах происходящего. В конце концов, я решила, что не стану забивать себе этим голову.
И все же когда настроение Кирмунда не улучшилось и вечером, и ужин прошел все в той же тягостной атмосфере, это меня уже начало беспокоить. Еще вчера, когда король явственно демонстрировал расположение ко мне и спускал даже возмутительную дерзость, я бы попыталась осторожно выспросить, что его тревожит. Но сегодня он казался таким далеким и недосягаемым, что сделать это не решалась. Покончив с ужином, Кирмунд поднялся и бросил тяжелый взгляд на Эльму.
— Сегодня вы будете спать в моей палатке, сударыня.
Подруга дернулась так, словно ее палкой по спине огрели. Кусочек хлеба, который она держала, вывалился из ослабевших пальцев. Девушка беспомощно посмотрела сначала на меня, потом на Ретольфа. Лорд Маранас отвел взгляд, но по стиснувшимся челюстям было понятно, что равнодушным к происходящему не остался. В любом случае возражать королю в его законном праве не станет — это очевидно. На побелевшее лицо Эльмы было страшно смотреть, и я осмелилась сказать в спину уже направляющегося в палатку короля:
— Простите, что вмешиваюсь… Леди Адала еще не совсем здорова и…
Кирмунд развернулся так резко, что я вздрогнула. А от его взгляда — жесткого, повелительного — все внутри сжалось в тугой комок.
— Вы полагаете, что имеете право вмешиваться в то, что вас не касается, леди Эльма? Вашему покровителю стоило бы и правда поучить вас правилам, принятым при дворе.
Эти слова словно хлестнули по губам, давая понять, насколько же я заблуждалась, допуская мысль, что этот человек и правда может измениться. Для него имеют значение только собственные желания, и он не намерен позволять кому-то указывать ему, как поступать. Король ясно дал это понять сейчас.