— Это верно, — подтвердил беззубый Порфишка. — Богатые же башкиры все леса свои растрясли. Спроси-ка нашего деда.
В заводе рабочие расходились по сараям. Степка Рыжий и Порфишка подошли к кричному молоту, на котором Гурьяныч собирался начинать работу. Он не ходил к конторе.
— Что там случилось? — спросил он, бросая кричонка под молот.
— Конокрадов изловили, — отвечал Степка, — в завод привезли. Казаки их у конторы караулят.
Гурьяныч сразу не обратил внимания на эти слова и пустил молот. Балда ударила по железу.
Вдруг он бросил клещи на чугунный пол и, не отцепляя передачи колеса, повернулся к Степке.
— Кого изловили, ты сказал?
Молот продолжал бить по железу, плющил крицу.
— Могусюмку поймали, он там у конторы сидит, на телеге его привезли. С ним другой тоже... И третий...
У Гурьяна сердце замерло. «Он ведь мне брат, — подумал мужик. — Ближе братьев, я рос с ним... Отец мой был друг с его отцом...»
А Степан вдруг побледнел и спрятался за колесо. В тот же миг Гурьяныч почувствовал, что кто-то пнул его сзади. Он обернулся. Перед ним стоял Оголихин.
— Твое, что ль, мастерство? — прищурившись, кивнул «верховой» на разбитую крицу.
Колесо вертелось. Молот пробил ком железа, края его растрескались и стыли.
— С завода выгоню мерзавца! — заорал Оголихин. — Железо тратишь... Останови молот! Ты что, собачий сын, тут тебе не купеческая жена Настасья, — и он добавил грязную брань.
— Ты зачем так сказал? — спросил Гурьян.
В кричной наступила тишина. Оголихин нагло усмехнулся и подбоченился. Казалось, Гурьян стерпел обиду и потянулся было рукой, чтобы остановить колесо. Но вдруг он обернулся и шагнул к «верховому».
— Ах ты, пропасть! — заревел тот и толкнул Гурьяныча к молоту.
Рабочий удержался на ногах, но рассвирепел и кинулся на Оголихина. Он схватил Максима Карпыча за горло. «Верховой» побагровел, дико взмахнул руками, хотел что-то сказать, но хватка была так крепка, что из посиневших его губ вырвался лишь отчаянный крик.
Гурьян вдруг со всей силы швырнул «верхового» прямо к крице. Все это произошло так быстро, что никто не успел помочь Оголихину. Тот старался ухватиться за людей, но все в ужасе отпрянули, никто не пособил ему, и «верховой» упал на пылающий ком, чугунная балда тут же рухнула Оголихину на плечо. Молот снова поднялся, раздался второй удар.
— Человека убили! — пронеслось по кричной.
Рабочие сбегались к вододействуемым колесам. Отвели воду, остановили вал.
— Оголихина под молот закинули!
Толпа обступила Гурьяна. Явились стражники. Все понимали, что следует убийцу вязать, но Оголихина ненавидели и в Гурьяне готовы были сейчас видеть освободителя. Однако закон был законом, и взять надо, хотя и не хотелось.