Боже, я не о том думаю!
Мое лицо начало пылать. Мда, в таком темпе и Бесу все станет ясно. Нужно не думать о его губах, как о чем-то сладком. Например, таком же, как и торт, который я только что съела.
Боже, запрещаю себе думать, но мысли всё равно не слушались меня.
— Давай поженимся!
В ход моих мыслей ворвался голос Бестужева, а я заторможено кивнула. Что? Поженимся? Кто, мы?
Нет, замуж я не пойду. Не хочу, нет, хочу, конечно, но не так же!
— Ребёнок не обязывает тебя жениться на меня, Константин. Да и я не хочу.
— Причина не ребёнок, — безапелляционно заявляет он, будто я должна ему поверить.
— Если бы ты не узнал о малыше час назад, то предложил бы мне выйти за тебя сегодня при других обстоятельствах? — Костя стушевался, и замолчал, поджав губы. Думает. А я в который раз убеждаю себя, что ответила верно. Он не готов. Ребенок не повод.
— Так давай сделаем вид, что я и не узнал.
— Я пока не решилась, рожу или нет, — блефую я, конечно. Никогда у меня не хватит смелости убить собственного ребёнка.
Я не мой отец, что предал нас с Лешей, когда изменял моей маме с той женщиной. И мои действия, если я сделаю аборт, ничем не отличатся от его. Ведь я тоже предам своего ребёнка.
— Извини, — в который раз извиняюсь. Почему, сама не знаю. — Даже если я и рожу, то ты сможешь видеться с ним или с ней, я не препятствую, но твоё предложение… Я просто не могу.
Разговор с Константином и работа сделали свое дело. Вечером, придя домой, я упала без сил на диван в гостиной, не переодеваясь. Было лень даже поднять руку. Бабушка что-то готовила в кухне, на улице снова шел дождь, а в гостиной был включен телевизор. Бабуля не смотрит, но и не выключает. Видимо одной ей стало скучно, и она решила оставить его фоном. Леша пока не звонил, так как телефон молчит, чай кипит, а мне все равно. А еще хочется что-то сладкого и… соленого. Что это вообще такое?
— Катюш, отнеси это к соседке, — бабушка вручает мне свой фирменный пирог. И когда только успела испечь его?
— Что? Это ещё зачем?
— Вчера обещала сделать свой фирменный. Пока ты ходишь, я накрою на стол.
Встала с места, взяла из рук бабушки тарелку с пирогом и пошла в прихожую, надев тапочки, собралась уже выходить, и даже открыла дверь, как поняла, что не знаю что это за соседка и в какой квартире она живет. Пришлось закрывать дверь и кричать с порога.
— Напротив, — бабушка входит в прихожую, вытирая руки о полотенце. — Вчера говорила же, Евдокия зовут старушку.
Я, ничего не подозревая, все так же клюю носом, устало вздыхая. Евдокия так Евдокия. Бабушка уходит в кухню, а я направляюсь к соседке. Дверь оказывается открыта, а в квартире играет какая-та музыка, из кухни доносится вкусный запах. Живот громко урчит, и я понимаю, что проголодалась. Голодная, как волк. Стою на пороге и кричу имя бабки Евдокии. Никого нет дома? Может со старушкой что-то случилось? Или вор забрался?