Я качаю головой.
– Какими вещами? – тихо спрашивает Куинн.
– Когда я вошла в зал, – вздохнув, говорю я, подбирая тщательно слова, – ты была… Ты уже очнулась, но ты не была самой собой.
– В каком это смысле?
– Ты… Говорила таким грудным голосом и произносила всякие странные вещи про «другую половину тебя», и… и ты… м-м… летала.
– Я что?
Я хмурюсь, понимая, что выбрала всё-таки неправильный момент для того, чтобы начинать говорить правду. Твою мать, Марикета, всё, сука, как всегда. Ну что уж тут – назвался груздем, так будь сраным груздем.
– Казалось, что ты как будто бы одержима, – заканчиваю я.
Куинн погружается в молчание, закусывает губы, запускает ладонь в волосы. Она выглядит совершенно отрешённой и потерянной, и я добавляю:
– Прости, что я вывалила это всё на тебя сейчас, когда мы должны бы праздновать твоё выздоровление, но я… Я думаю… Ты должна знать.
Лгунья, лгунья, ЛГУНЬЯ, это хуже всего. Ведь я говорю это вовсе не потому, что Куинн заслуживает правды – я говорю это только для того, чтобы облегчить свою совесть, и без того отягчённую слишком большим количеством тайн. Но я не могу, просто не могу сказать ничего большего – видение про Куинн сбылось. Да, она не умерла, но всё ведь было в точности, как после прикосновения к идолу. И хотя эту ситуацию я смогла исправить, угроза всё ещё висит над моими друзьями, как дамоклов меч, и если я не найду ответы, то…
Одиннадцать.
Могил.
Помогите мне, боги.
И как бы я могла сказать об этом остальным? Ребята, новая фишка – у меня видения, в которых я вижу жестокую смерть каждого из вас? О, и кажется, они сбываются? В одном из видений я похоронила каждого из вас в странной пещере, что нарисована у шамана на спине?
Да едрить же это всё налево! Или ещё хоть куда-нибудь!
– Значит, не так уж я и исцелена? – произносит Куинн.
– Но ты исцелена, – возражает Укжааль. – Болезнь ушла, просто… Просто что-то заняло её место. Силы острова зачастую слишком велики, чтобы предугадать их действие…
Я делаю шаг к Куинн и легко касаюсь её предплечья.
– Ты не должна беспокоиться, – чуть кривлю я душой, опять-опять-опять, – мы обязательно разберёмся, что к чему, хорошо?
– Лучшее, что вы можете сделать сейчас, так это не говорить остальным из вас о том, что произошло, – ворчит Укжааль, и Куинн вдруг кивает:
– Точно. Я не думаю, что стоит их… пугать. Всё это слишком… Всего этого слишком… Но, Мари, спасибо за честность, – она снова обнимает меня, и я неловко отвечаю на объятие.
– Да. Конечно, – невпопад отвечаю я.
– Я собираюсь прогуляться, – Куинн отходит от меня и потягивается, – мне нужен свежий воздух.