«А почему ты не можешь подключиться? Из — за того, что прошло много времени?»
Все верно, система Наездник и Плеяда постоянно развиваются, так что неудивительно, что за триста лет изменилась кодировка
«Взломать нельзя? И вообще, что мне искать? Какую то антенну или что? И как мне искать?»
Нет, взломать код Плеяды мне невозможно, нет у меня для этого технических возможностей, не для этого я создавался. А терминал, скорее всего достаточно небольшой, чтобы его можно было вручную транспортировать. Никаких антенн или прочих архаизмов у него точно нет. Возможно выглядит как небольшой чемодан.
Как искать я тебе не могу сказать. Я могу фиксировать только наличие или отсутствие сигнала. Диаметр покрытия километров семьдесят. И, думаю, если подойдешь очень близко к нему, метров на пятьсот, я смогу это определить.
Город определенно был хищником.
Он беззастенчиво пожирал прибывающих туда, спешащих со всех концов области да и всей страны, людей. Блестел зеркальными стеклами новеньких высоток, чавкал дверями электричек и метро, скрипел железными зубами тормозных пар.
Люди для него всего лишь пища. А кому интересна судьба еды? Неважно кто ты, или что ты, главное побыстрее запихнуть тебя в пищевод скоростных трасс и магистралей, переварить в многочленных торговых центрах, офисах и заводах, и отложить в виде жира, костей и мяса в таких уютных и спокойных спальных районах.
И ты навсегда останешься в нем, в Городе. Будешь маленькой клеточкой, что служит гигантскому организму, подчиняется его законам и приносит ему благо.
Железнодорожный вокзал шумел. Кричал, плакал, радовался и хохотал. Люди думали, что они сами, по своей воле приехали сюда, в Город. Что сейчас они покорят его, и он прогнется под них, ляжет у ног, откроет свое нежное, незащищенной брюхо, жалобно заскулит, прося милости.
Но они, люди, не знали, что они всего лишь еда. Жиры, белки и углеводы для ненасытного зверя. Иногда попадались особенно ценные кадры — витамины. Но и они не могли укротить огромный организм, что жил уже несколько веков, беспощадно потребляя и постоянно требуя нового.
Вокзал шумел. Он засасывал вновь прибывших в воронку дверей, раскидывал по перронам, распределял толпы страждущих по отдельным рекам и ручьям, чтобы затем выплюнуть эту массу на улицы, посадить их в метро, автобусы и машины. Отдать городу так необходимую ему жертву.
Вокзал тоже был хищником.
Не таким большим как Город, но гораздо более жестоким.
Он с силой разлучал возлюбленных, раздирал семьи, разрушал жизни и судьбы. Длинные змеи поездов с лязгом захлопывали свои двери, разделяя тех, что клялись быть вместе навсегда, надвое. Делая из одной части две половины.