- Ну что же, Эренвейн, - голос Медора Медовика пробудил Балансирова. Реконструкция героизма пресеклась. - Рассказывайте, как вы крали людей. Похищали граждан. Договаривались с врагами человечества.
Ответа не было.
Медор потянулся и зевнул, показывая, что абсолютно спокоен и уверен в успехе.
- Вы знаете, Эренвейн, сколько людей пропадает без вести ежегодно? Десятки тысяч.
- И всех я похитил, - попытался съязвить Эренвейн. Балансиров удивленно присмотрелся: нет, все в порядке, его трясет, только очень мелко и сразу не разобрать.
- Будет вам паясничать, - укоризненно молвил майор. - Мы же понимаем, что не всех. Достаточно одного. Слезинки ребенка. Вы читали у Достоевского о слезинке ребенка? - зазвенел Медовик.
- Мы не трогали детей, - сказал Эренвейн.
- Не придуривайтесь. Вы отбирали у них мам и пап.
- Это и без нас делали. Тех мам и пап, о которых вы печетесь, отбирали по решению суда. И дети радовались. Это были пьяницы.
- С чужого голоса поете, - Балансиров сделал Эренвейну замечание.
- Вы забрали много непьющих, - напомнил Медор Медовик. - Якобы дураков. У них тоже были дети.
- Их тоже заберут, когда вырастут. Раз такие родители. И что в этом плохого, если разобраться? Вы же автоматы, вы не рассуждаете. А французы, например, открыли, что человеческий глаз воспринимает всего один процент материальной вселенной. Один! - Эренвейн сострадательно и нахально поднял палец, сочувствуя глазам Балансирова и Медовика. - Между тем, космос на 73 процента заполнен пока неразъясненной черной энергией, которую как раз и не видно, а в ней самая суть. Но вам же до этого нет дела, вам бы только вязать свободную мысль.
Балансиров с Медовиком переглянулись.
- Что тут скажешь? - притворно удивился Балансиров. - Вот если, допустим, человек увидит не один, а два процента - что будет? Он мигом слетит с катушек. В белой горячке, небось, добавляются какие-то сотые доли, и ничего хорошего.
- А если явится Божья Матерь или Неопалимая Купина - это сколько еще получится? с учетом неизменности остального ландшафта? - Медор, подыгрывая, театрально взялся за сердце.
Эренвейн презрительно и негодующе отвернулся.
- А знаете, что мы сделаем? - улыбнулся Медор, снял очки и начал протирать их чепчиком, который тоже снял. - Мы оставим вас без коры. Есть хорошие лекарства, электричество... И отдадим вашим космическим друзьям.
С Эренвейна слетела наглость. Она и прежде давалась ему не без труда.
- Партия потребует думского расследования, - предупредил он.
- Пусть требует. С какой-нибудь звезды. Ваша продажная партия, ненавидящая народ и страну, отправится следом за вами.