Пока я ждал в конце очереди, пока офицеры и религиозные лидеры соблюдают обычные удобства, пухлый монах вернулся и встал рядом со мной. Я втянул дыхание, втянул голову и притворился, будто наблюдаю за чем-то на дороге.
«Ты тише, чем обычно, Нуян», - сказал болтливый. "Ты потерял язык за долгую ночь, когда ухаживал за огнем?"
Я отрицательно покачал головой, надеясь, что это еще одна привычка Нуян. Очевидно, так оно и было. Толстый монах продолжал болтать о том, какой он сонный, как я медлителен, как жарко на солнце, как высока гора, как он будет рад, когда мы достигнем вершины и получим приличную еду. Он говорил достаточно для восьми монахов, и я был счастлив позволить ему бродить. Внезапно я почувствовал, как он смотрит на меня.
«Что-то не так, Нуян, - сказал он, подходя ближе. «Подойди, повернись и посмотри на меня. Скажи, что случилось».
Вдали от него я вздрогнул мускулами левого предплечья и сунул Хьюго себе в руку. Если бы этот человек обнаружил, что я не Нуян, мне пришлось бы убить его, прежде чем он включил будильник. Если повезет, я смогу оказаться на сотню ярдов в джунглях, прежде чем другие поймут, что, черт возьми, произошло.
В тот момент, когда я почувствовал, как монах дергает за рукав мантии, а моя рука сжимает рукоять стилета, повозка Имана начала катиться вперед, и волы громко испустили «Йо-хо, йо-хо».
«Давай, тупица», - сказал толстый монах, дергая сильнее. «Постарайся не отставать. Теперь тропа становится неровной».
Старый круглолицый занял свое обычное место в начале шеренги. Тогда я понял, что даже у этих скромных монахов была своя иерархия и своего рода протокол положения. Моя позиция была последней в очереди. Почему-то меня это не обидело и не оскорбило.
Через час повозки с волами и экипаж вождя пришлось оставить. Монахи несли человека I на стуле, прикрепленном к длинным шестам, пока тропа не стала настолько крутой, что жилистому мужчине пришлось идти пешком. Несмотря на это, двое его лейтенантов были рядом с ним, сжимая его тощие руки и помогая ему идти по узкой тропе.
Мы достигли первого пробела в тропе около десяти часов. Солнце стояло над нами, и даже сильный ветер с океана не помогал рассеять жару. Пот просачивался сквозь мантии монахов впереди меня и через форму кубинских морских пехотинцев, охранявших станцию впереди.
Я заметил движение высоко наверху и увидел, что корзину на веревке спускают монахи в красных мантиях и зеленых капюшонах. Это были особые монахи из частного ордена дона Карлоса Италла. Четверо из них работали с лебедкой в крошечном здании на уступе в ста футах над концом горной тропы. Я сдержался, наблюдая за происходящим, наблюдая за кубинскими охранниками, чтобы увидеть, не обыскивают ли они кого-нибудь. Обысков не было.