— Не расстраивайся ты так, — Ирина успокаивающе потрепала меня по коленке, — возраст для беременности все равно критический, а уж после ранения шансов стало в разы меньше.
— Мне двадцать восемь лет, рожай да рожай, но мне этого не надо. — Подруга подняла одну бровь.
— Эмилия, в этом теле тебе почти тридцать семь.
— Сколько?! — Ошеломительная информация не хотела усваиваться усталым от впечатлений мозгом, я же видела себя в зеркале и возрастных изменений не заметила, понятно, что не в лучшей форме, но не тридцать же семь…
— Мы с Лизкой состоятельные женщины, уходом за собой не пренебрегали, — я все еще хлопала глазами, — не расстраивайся, по нашим меркам ты шикарная женщина, красивая, холеная и зрелая. Кстати, вполне здоровая, если не считать бесплодия и ранения. — Эту информацию надо переварить, мда.
— А сколько здесь продолжительность жизни?
— Лет сорок — сорок пять мы с тобой еще протянем, — смех женщины был немного грустным, — завидую Лизке, так помолодела, эх… — Ирина позволила себе потянуться. Именно так, позволила себе быть раскованной, я отчетливо это увидела, стало быть, она принимает нас за своих, что приятно, но радоваться не получалось, потому что нехитрые подсчеты показывали — светоносная дева украла у меня около тридцати лет жизни. Там, дома, минимум сто лет мне были обеспечены даже при минимальном резерве, а тут каких-то семьдесят пять.
Шон, дотянулся до моей руки и погладил ласково, он-то в курсе, сколько живут маги. Я благодарно улыбнулась, отметив, что малыш стал выглядеть получше. Мучнистая бледность отступила, веснушки уже не выделялись так контрастно, губы порозовели, в глазах появился блеск. Его аура уплотнилась, стала насыщенней, выздоровление идет полным ходом.
— Шон, давай попробуем сесть, а? — неожиданное предложение парня явно заинтересовало, — надоело, все время лежать верно?
Ирина выгнула бровь, обозначая сомнение, а потом включилась в эксперимент, ловко приподняв изголовье кровати. Шон сидел уверенно, это хорошо, силы возвращаются.
— Ребро совсем не болит, — ответил он на мой немой вопрос, — ноет немного, и чешется под повязкой.
— Чешется, потому что заживает, — включилась в разговор Ирина, и уже обращаясь ко мне, недоверчиво-заинтересованным тоном, — ты его магией лечила?
— Знаешь, неуверена, что лечила, я ведь не умею толком ничего в целительстве, не мой уровень. Рану видела, трещину в ребре, легкое как будто дряблое. Сила сама лилась в рану, никогда и ничего подобного со мной не случалось. Было такое чувство, что я и не делаю ничего.
— А других лечить сможешь?