А еще она была заботливой. И опять как-то иначе, чем моя Лиза. Не энергично и деятельно, а исподволь, почти незаметно и ненавязчиво. Через месяц уже казалось, что я всегда так жила, и ни к чему врать самой себе, мне нравилось быть лидером в нашей троице. С Лизкой такой номер не проходил, с ней — только на равных. Но иногда и эта тихая мышка отмачивала такое…Одно знакомство с ролевиками чего стоит!
А эти ее руны? Какой счастливой она была после той истории с ножами! И этот браслет-запоминалка, чертовщина какая-то, или мистика. Так или иначе, богом или нет, но на изучение материалов сейчас уходило в два раза меньше времени и сил. Я докатилась до того, что тайком надевала эту простенькую латунную браслетку на работе, когда хотела взглянуть на проблему под другим углом.
Теперь я обязана ей знакомством с обалденным мужиком, Фролом. Если бы Элька подслушала мои мысли, она на эпитете “мужик” непременно бы поморщилась. Аристократка. Хотя и Дима, который Шон, даром, что беспризорник, обладал очень хорошими манерами. Никакой развязности или грубости по отношению ко всем без исключения. Наверное, это сказывался их старый мир. Лизин Димка, несмотря на сумасшедшее обаяние, был куда менее… сдержанным, скажем так.
Фрол, Сергей Фролов, скромный металлург-литейщик, прикидывающийся ювелиром, на самом деле зарабатывал на очень удачных инвестициях. Это все, что я о нем знала до встречи. А после знакомства все это стало неважно. На фоне моих пижонистых коллег, мнивших себя метросексуалами, Сережа поражал своей исконной силой. Эдакий интеллигентный Добрыня Никитич, всея Руси богатырь. Мои гормоны сделали стойку едва я его увидела, давно забытое и не очень приятное чувство, которое заставило меня стервозничать. Не люблю, когда ситуация выходит из-под контроля.
Когда на конеферме, Жорик, слизняк, женой недодавленный, наехал на Эльку, я вдруг поняла, что мы с Сергеем думаем и чувствуем одинаково. Выступать одной командой против Евстрацкого было упоительно. Именно в тот момент я для себя все решила. В правильности этого решения меня активно убеждали всю короткую летнюю ночь. И убедили. А откровенная радость Эльки стерла всю неловкость. Именно тогда я впервые искренно назвала ее подругой, про себя.
Не стоило идти к Арсению, но очень хотелось спокойно завершить наш затянувшийся и по своему удобный недороман. Знала же, что у этого старого пройдохи нравственные рамки весьма размыты, но мне в голову не приходило примерить это знание к себе. Вот теперь пожинаю, так сказать.
Мне наглядно показали, что мои профессиональные успехи имеют место потому, что мне позволяли их иметь, а теперь позволять не будут. И Лизкин развод, гад, припомнил, дескать, порезвилась, изволь предоставленную возможность отработать.