— Значит, я останусь, — заключила Катрина. Лансер уж раскрыл рот, но она, выдернув резко руку, ткнула ему в грудь пальцем и заявила, — и не надо повторять про опасность! Я поняла это с первого раза, Ваше Высочество. Если здесь опасно, то опасно не только для меня, но и для вас. Кто вам поможет, если я уеду?
— Леди Догейн, — Лансер не сдержал ироничную улыбку, — у меня здесь вассалы, гарнизонные, слуги… Я окружен помощниками!
— Но ни один из них, — она отстранилась, хотя хотела бы остаться на таком близком расстоянии, когда кожей лица можно ощутить его горячее дыхание. Но знала: задержись она рядом с ним еще хоть минуту — потеряет самообладание. Вздохнув, она заявила, — ни один из них не сможет помочь вам так, как я могу.
Лансер не мог с ней поспорить. Одно ее касание пробудило в нем такое могущество, такую решительность…
Катрина воспользовалась его молчанием и поспешила уйти, пока принц не нашел аргументы. Она знала, что он обязательно их найдет, и разговор об отъезде обязательно всплывет снова. Но сейчас, в этот раз, она должна была выйти из разговора победительницей.
— Я остаюсь, — проговорила она, заворачивая на главную аллею сада, — и вы ничего с этим не сделаете.
Он знал, что это не так. Он знал, что не успокоится, пока не найдет способ спасти Катрину, увезти ее подальше от Хозяина Зимы. Но не решился с ней спорить.
Она уходила с гордо поднятой головой, а ее щеки горели румянцем от смущения и радости. Ей было лучше от мысли, что она поможет принцу сражаться.
Лансер ухмыльнулся. Разумеется… Разве могла покорить его сердце девушка, которая не желает биться за себя, за своих близких, за своих подданных?
Быть может, Катрина не выходила в доспехах на поля сражения, не обнажала меч перед кровным врагом, но она была воином. Настоящим.
Просто ее броней была воля, ее оружием — вера, ее боевым скакуном — решительность.
С таким соратником, подумалось Лансеру, ни одна война не страшна…
Он лег спать на пол. Кровать, как и предвещала кукла с каминной полки, оказалась невероятно мягкой и теплой. А от простыней пахло такой притягательной чистотой…
Так уютно, так удобно не было ни в одной другой комнате, где мальчику доводилось ночевать. И это настораживало. Бенжен был благородных кровей, он бывал в усадьбах, замках и даже дворцах. И нигде от перин не исходил такой манящий запах, нигде так сильно не клонило в сон, нигде еда не источала такой потрясающий аромат…
И это место, место давшее фору жилищам богатейших и влиятельнейших людей — какая-то забытая лачуга, что одиноко стоит посреди морозной степи! Разве может это быть правдой? Нет, не может.