— Дрэйк, моя… тайна не имеет отношения к храму. Даже если храм и вел какие-то дела с братством, едва ли о том было известно кому-то из послушниц.
— К чему же тогда имеет? — взгляд, ищущий, слишком пристальный, скользил по моему лицу, и мне оставалось лишь догадываться, сколько мелочей мужчина отмечал, какие выводы делал.
— Это связано с моими родителями. Неравный брак. Папа лорд, единственный наследник, надежда семьи, а мама — фактически сирота… бывшая жрица из храма в Сине, — полуправда. Серая, скучная. По прошествии лет, в чужой стране с куда более свободными нравами потеряла она прежний вес, остроту. — Известие о женитьбе моего папы на служительнице Серебряной богини вызвало большой скандал в высшем свете Феоссии. Бабушка, мать моего папы, требовала аннулировать брак, но моя мама уже была беременна мной и… Родители любят друг друга, и папа, естественно, отказался. Тогда бабушка отреклась от сына, переписала завещание в пользу дальнего родственника. Родители уехали в Тишшу, где родилась я. Несколько лет мы жили на заработки папы. Позже папа и бабушка помирились, хотя маму она так и не приняла по-настоящему.
И из Тишши мы не уехали. Как только позволили доходы, перебрались в тот уютный каменный домик, наняли прислугу — кухарку, камердинера, горничную. И работу папа не оставил вопреки предупреждениям и ворчанию бабушки. Работа была его страстью.
А для меня, несмышленой девочки, — забавной игрой. И я, подражая папе, могла часами переливать подкрашенную воду из одного флакончика в другой, смешивать, воображая, что тоже изобретаю нечто великое.
— И что же вынудило твою мать отдать дочь в храм?
— Что? — растерялась я.
— Ты говорила, что твоей матери пришлось отдать тебя в храм, — Дрэйк продолжал изучать пытливо мое лицо. — Тогда я предположил, что она поступила так под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Однако теперь с твоих слов получается, что обстоятельства были не столь уж и неблагоприятны.
— Я не могла выйти замуж… То есть могла бы, но…
— Достаточный размер приданого позволяет на многое закрыть глаза, даже на происхождение.
Надо рассказать. Лиссет знает. И Нордан тоже. Хотя Нордан видел сияние, и мне волей-неволей пришлось поведать о даре. Я должна признаться и Дрэйку, я хочу, но слова застревали в горле, угловатые, с острыми краями.
— Что ж, не буду настаивать, — произнес наконец мужчина и повернулся, собираясь уйти.
Я схватила Дрэйка за руку в попытке задержать.
— Подождите, я… — мужчина посмотрел вопросительно и зародившееся было на языке признание вдруг обратилось пылью, сухой, горькой. — Я расскажу вам все, но… не сейчас. Сейчас я не готова. Немного позже, хорошо? Вы же не возражаете?