Мне повезло. Как бы ни складывалась наша жизнь, какие бы трудности ни возникали на пути моих родителей, я знала, что мама и папа меня любили и, если живы, любят до сих пор. Что они тревожатся за меня, где бы я ни была, где бы ни были они, и тревожатся, потому что любят меня, потому что я их дочь. И я всегда буду волноваться за них, мучиться от неизвестности, страшиться мысли, что они действительно могли погибнуть и я никогда больше их не увижу, не обниму, не скажу, как люблю.
Прежде я не задумывалась, каково быть ребенком ненужным, чужим не только среди сверстников, но и в собственной семье.
— Ну вот, я вас расстроила грустной историей моей жизни.
— Ничего страшного, — заверила я.
— Надеюсь, вы не злитесь на меня из-за… произошедшего? — спросила Валерия, вытирая все-таки слезы пальцами.
— Нет, конечно же.
— Я рассказала Дрэйку о вашем даре. Мне показалось, он не знал.
— Теперь знает.
— Хорошо. Будете моей компаньонкой на эти выходные? Хоть здесь за мной и не ходят так, как в Эллоране, но все равно поглядывают. И Жасмина была единственной среди моих фрейлин, кому я могла в какой-то степени доверять. А теперь остался только Пушок. — Девушка присела на корточки перед псом, погладила потянувшиеся к хозяйке головы снова. — Ты мой самый-самый лучший друг, Пушок. Но, увы, ты не умеешь разговаривать по-человечески. Сая, хотите, я покажу вам дом?
— Да, разумеется, — кивнула я.
Валерия выпрямилась, пропустила пса вперед, и мы пошли неспешно следом.
Осмотр дома, бесчисленных галерей, залов, гостиных и салонов.
Чай в той же гостиной в обществе императрицы и фрейлин. И я вижу, как закрывается Валерия при матери и свите. На лице знакомая уже маска равнодушия, взгляд устремлен в пространство. Короткие ответы ровным тоном на вопросы, случись Катаринне обратиться к дочери.
Беседа о программе развлечений на оставшиеся два дня. Императрица уточняла те или иные моменты у Валерии, но девушка лишь качала неопределенно головой, произнося «На твое усмотрение, мама», вызывавшее в зеленых глазах женщины вспышку досады, раздражения. Мне разговор казался пустым, бессмысленным и я хранила молчание. Впрочем, никто и не обращался ко мне, только поглядывали искоса, с настороженным любопытством. Возле наших ног лежал Пушок, и Валерия совала рассеянно печенье то одной голове, то другой, и пес съедал его с громким хрупаньем, ухитряясь не уронить на ковер ни крошки.
После чая нам разрешили удалиться с высочайшего дозволения Катаринны. Валерия проводила меня до крыла, где находились апартаменты для гостей, сказала, что ужин в семь — за городом императорская семья ложилась спать до полуночи, — а пока я могу отдохнуть и подготовиться к вечеру. От любезно предложенной девушкой помощи одной из горничных я отказалась. Не буду выбирать для ужина в неофициальной обстановке слишком вычурное платье, а наряд более простой я вполне смогу надеть самостоятельно. В конце концов, ни в пансионе, ни в храме прислуги не было, и я давно привыкла обходиться без камеристки.