– Эдгар, прошу, не надо…
Я чуть не выронил снежный шар, удивленный непривычным напором в голосе дядюшки. Прежде чем он ко мне подошел, я торопливо поставил игрушку на место.
– Сколько раз я просил тебя, Эдгар, ничего здесь не трогать? – проговорил дядюшка скорее огорченно, чем сердито.
– Простите меня, – смутился я. В снежном шаре бушевала настоящая метель, из-за которой совсем не стало видно девочки. – Я не хотел причинить вреда.
Дядюшка глубоко вздохнул и отвернулся. Мне было странно, что он столь серьезно отнесся к такому пустяку.
Проследив за его взглядом, я, к своему удивлению увидел, что снаружи бушует в точности такая же метель, какую я поднял в снежном шаре.
– Какое странное совпадение, – заметил я.
– Совпадение? – произнес дядюшка Монтегю, не поворачивая головы. – Ах, если бы это и вправду было совпадением, Эдгар. Но увы.
Я прошел через комнату и встал рядом с ним у окна. За окном неистовым вихрем кружился снег, уже окутавший белым весь сад. Казалось, на свете никогда не существовало ничего, кроме этого, пустившегося в головокружительный пляс, бесконечного роя снежинок.
– Дядюшка, вы о чем? – спросил я.
– О том, что снежный шар, который ты встряхнул, – это не просто обыкновенный снежный шар. У меня в кабинете нет ничего… обыкновенного.
– Вы хотите сказать, это из-за меня на улице пошел снег? – спросил я.
В дверь снова оглушительно постучали.
– А вот и Франц с нашим чаем, – сказал дядюшка Монтегю.
Он подошел к двери, взял у невидимого Франца поднос с чаем и печеньем и, как всегда пристроив его на столик у камина, уселся в одно из стоявших тут же кресел. Я устроился в кресле напротив и подождал, пока дядюшка разольет чай.
– С той девочкой из снежного шара связана одна история, – почти машинально произнес он. – Может быть, хочешь ее услышать?
– Разумеется, хочу, дядюшка, – сказал я.
В конце концов, ради чего я снова здесь, как не ради новых историй?
Диана Партингтон была девочкой своевольной. Мама предупреждала ее, что кататься на коньках слишком далеко от берега очень опасно, и много раз внушала, что лучше и безопаснее кататься там, где все остальные, но этим только еще больше укрепляла в дочери своеволие. Диана полагала, что на свете нет никого унылее и скудоумнее ее мамы, и опасалась, что, слушаясь материнских советов, она будет поощрять унылость и скудоумие.
Той зимой впервые за несколько лет установились такие морозы, что на озере можно было кататься на коньках, и Диана решила воспользоваться этим в полной мере. В конце концов, что толку быть лучшей фигуристкой на многие мили вокруг, да еще в придачу красавицей, если негде себя показать?