А ещё на днях пришло письмо от бати. Пишет, что в начале августа на приисках вывихнул лодыжку, и посему ввиду вынужденного простоя лишился части заработка. Обещал сделать перевод на двести рублей, но только попозже, в сентябре. Мы с мамой, прочитав письмо, лишь понимающе друг другу улыбнулись, мол, у самих заработки покруче будут. Но в ответном письме мама не отказалась от перевода, чтобы батя там не расслаблялся. А относительно моих доходов не стала вдаваться в подробности, написав лишь, что в «Юности» выходит мой второй роман, а на киностудии Горького готовится к съёмкам фильм по моей книге «Остаться в живых». Ну и про победу на первенстве Европы упомянула, если батя вдруг ещё не в курсе. Хотя откуда бы ему быть в курсе, первенство континента среди юниоров — не такое уж и глобальное событие, чтобы греметь по всему Союзу. А до эпохи интернета — как от Пензы до Пекина в позе краба.
Второй курс шёл параллельно 10-му классу общеобразовательной школы, и у нас какие-то предметы добавились, а какие-то ушли. В числе «ушедших» был и русский язык, но литература оставалась. Так что с Верочкой мы ещё будем пересекаться на уроках.
«Ушли» география и физика, зато добавились астрономия и обществоведение. И что любопытно, в первые же дни нового учебного года я умудрился испортить отношения с преподавателем обществоведения Владленом Эдуардовичем Коромысло. Такая вот занятная фамилия, над которой потешались многие студенты. Правда, больше за спиной. Коромысло с виду был плюгавым, невзрачным мужичком, но яда в нём плескалось, как в чёрной мамбе. Да и указкой мог отходить по рукам или спине, а в ответ не двинешь — учитель.
Владлен Эдуардович, как ни странно, был сессионным преподавателем. То есть его основным местом работы считалась обычная средняя школа, а поскольку часов у него там было немного (обществоведение преподавалось лишь в выпускном классе), Коромысло сумел каким-то образом договориться в гороно и параллельно с Бузовым, чтобы появляться и в училище. И вот уже несколько лет он издевался над несчастными студентами. Раньше я слухами питался, а теперь судьба сама свела меня с ним.
Чего-то невзлюбил он меня. Может, ему не нравились физически развитые по сравнению с ним молодые люди, или он просто считал, что я не по годам успешен, и тупо мне завидовал? Не знаю, но его придирки порой настолько выводили меня из себя, что я чудом сдерживался, чтобы не нагрубить или вообще двинуть в ухо.
В целом-то я, конечно, на его уроках не усердствовал, да и вообще не сказать, чтобы по каким-то предметам был отличником. Учёба меня откровенно тяготила, отнимала массу времени, которое я мог бы потратить с пользой на что-то более важное. В первую очередь на книги, музыку и спорт… Но не бросать же училище! Не принято так в нашей стране, человек должен ходить в детский сад, школу, училище или техникум, в институт, наконец, если уж так приспичит получить высшее образование. Мне ничего из вышеперечисленного не было нужно. То есть детсад и школу я миновал, а ПТУ и ВУЗ меня совершенно не интересовали. Я хотел стать если не культовым, то известным советским писателем, причём исключительно на своих, а не ворованных книгах или сюжетах. Хотел заниматься музыкой, но это в охотку, постольку-поскольку, на заполненные до отказа стадионы и Дворцы спорта я не претендовал. Бокс — это пока здоровье позволяет, надеюсь, до того момента, как окончательно повешу перчатки ан гвоздь, успею создать в нашей с Ингой квартире небольшой музей спортивных достижений Максима Варченко. А почему бы и нет? Это я и насчёт нашей с Ингой квартиры, и насчёт домашнего музея. Если мы поженимся — а с этим, надеюсь, проблем не возникнет — то рано или поздно у нас появится собственная жилплощадь. Скорее рано, учитывая должность Михаила Борисовича и, думаю, не «хрущёвка». Ну и почему бы не устроить в нашей большой и светлой квартире с лоджией уголок моих достижений? Надо же будет куда-то складывать медали и грамоты, вот там им будет самое место.