Весь следующий день лежу в кровати, обеспечив своей бедной шее необходимый покой, потому что знаю — большей нагрузки ей не вынести.
Я много сплю. А когда бодрствую, думаю…
Я не вернулась в особняк Джона. Я нарушила его правило.
Я не хотела этого, мне пришлось. Один только взгляд на мое лицо заставил бы мужчину потребовать от меня объяснений. А мне этого не нужно.
Чтобы предотвратить худшие последствия, я все же нашла в себе силы подняться с кровати и спуститься вниз, в общую комнату. Здесь есть телефон.
Людей немного, женщины и подростки собрались вокруг ящика на ножках. Я взглянула на черно-белую картинку на выпуклом экране, показывают сериал. Я знаю актрис этой комедии. Видела их на приеме в «Зеленом бриллианте» зимой.
Я подняла черную телефонную трубку. Сделала звонок Дэйзи и оставила сообщение для Хэнтона о том, что вернусь в особняк Джона через несколько дней. Коротко и сухо. А с другой стороны, что я еще могу сказать?
Клайду я оставила сообщение на автоответчик. Я знала, что в это время его не будет в квартире. Сделала так нарочно, потому что… хочу избежать затяжных бесед и ненужных вопросов.
Вернулась в квартиру.
Фотокарточки — способ повлиять на решения Алана Лонгера. Это тайна, о которой никто не должен узнать. Ни Хэнтон. Ни Коллинс. Ни кто бы то ни было еще.
Почему я всерьез рассчитываю на эффективность такого давления? Все очень просто. Фотографии будут находиться не в руках мужчины холодного рассудка, они останутся в распоряжении взбалмошной девчонки, способной на что угодно. Так будет мыслить сам Лонгер. Он будет думать об этом.
Мне даже не придется убеждать его в чем-то. За меня это сделает его собственный напуганный рассудок, а мне останется только выдвинуть условия.
Впрочем, Алан Лонгер и так знает, что мне нужно.
На следующее утро я проснулась слишком рано. На улицах Данфорда еще совсем темно, а мне не хочется спать. Я лежала, уставившись в желтый потолок. Я много думала о самых разных вещах. Я закрывала глаза в надежде на скорый сон, а потом поднимала веки опять.
Когда лежать совсем надоело, я стала бесцельно шагать по квартире, время от времени разминая мышцы рук, плечи. От этого каким-то непонятным мне образом боль в шее становилась тише, но потом опять возвращалась.
Недуг меня уже совсем вымотал. Я устала.
Когда с первыми лучами солнца кирпичная стена за окном стала светлой, в мою дверь тихонько постучались. Я подумала, это Фриц вернулся, и сразу распахнула дверь. Но это был не Генри. С той стороны дверного проема на меня смотрят две женщины.
— Меня зовут Эльза, — сказала та, что с длинными волосами и черными глазами. Ее я видела минувшим вечером в общей комнате. Уверенная, что я прячусь от своего обидчика, эта строгая на вид женщина нашла мою квартиру и привела с собой Саманту.