– Дьявол! – выругался Павел Яковлевич. – Грузим оптом.
– Двоих на одни носилки?
– Да таких дохляков на неё с десяток погрузить можно.
Они переложили человеческий узел тел и рук на носилки и донесли его до вертолёта. Перед взлётом лётчик доложил:
– Мостик, ответь вертолёту!
– Слушаю.
– Аркадий Семёнович! Докладываю. Совершили посадку для эвакуации двух человек.
– Что за люди?
– Выяснить пока не удаётся. Один двухсотый, другой трёхсотый. Гружу в вертолёт.
– Паша, ты с ума там не сходи! Куда ты с двухсотым прёшься? У нас полный корабль иностранных туристов. И ты тут с трупом прилетишь! Подумай сам!
– Подумал. Вас понял. Уже взлетаю!
– Кончай самодеятельность! Я тебя сниму с маршрута!
Павел Яковлевич отключил рацию и пробурчал себе под нос:
– Смотри, чтобы «снималка» не сломалась. Меня уже кто только не снимал.
Вертолёт улетел. В опустевшем лагере Барнео вслед ему грустно смотрела изрядно подтаявшая ледяная фигура Марго.
Через час на мостике ледокола стоял пилот, оператор, журналист и первый помощник капитана.
Виталий Садков:
– Аркадий Семёнович, что там с нашим подопечным?
– С подопечными, ты хотел сказать? – он сделал ударение на множественное число спасенных людей.
– Не понял.
– Медики доложили, что девушка в плохом состоянии, но жива. Сейчас в реанимации.
Лётчик:
– Вот бы я её там оставил?! Отвёл господь от греха.
Виталий:
– Такова жизнь человеческая. Одни сами из жизни уходят, добровольно, а другие цепляются за неё так, что только романы об их жизнелюбии писать.
Пилот вертолёта, глядя в ледяную даль, задумчиво пробурчал себе под нос:
– О жизнелюбии. Вам бы только о жизнелюбии. О любви! Забыли уже, что любовь существует? Она существует! Вот оно – доказательство. На этой холодной льдине их могло спасти только чудо. Чудо – под названием любовь. Только любовь.