– Всё, теперь можешь смело брать что хочешь. Тебя не убьёт и не покалечит.
– Ничего себе! – воскликнула я. – Зачем такие меры безопасности?
– Тут собраны древнейшие знания, – улыбнулся Габриэль. – И доступ к ним есть только у главы рода с наследником. Правда, теперь и у тебя, но мы об этом никому не скажем, – он подмигнул мне. – Всё. У тебя есть время до вечера, чтобы всё тут рассмотреть. Потом приедет отец, а его я видеть не хочу!
Усевшись за стол, Габриэль достал из ящика толстую папку. Вытащил из неё потёртые листы, очень напоминающие выделку из кожи, и принялся читать. Я же направилась бродить между стеллажами и читать названия корешков книг. Медленно продвигаясь по хранилищу, не заметила, как зашла в самый дальний угол. И замерла перед приоткрытой дверью.
Оглядевшись по сторонам, заглянула внутрь, там находилась небольшая, по сравнению с общим залом комната. Она вся была уставлена полками от пола до потолка, состоящими из квадратных ячеек. Внутри каждого отделения лежали свитки. Посередине стоял письменный стол и кресло. На столе также лежали свитки, и что очень удивило, стояла чернильница с пером.
Ведомая неуёмным любопытством, зашла внутрь и принялась рассматривать полки. Тихий едва различимый звук колокольчиков привлёк моё внимание. Подойдя к пустой стене, удивилась. Но тут прямо в стене появилась маленькая ячейка, закрытая дверцей. На ней было изображение лунного затмения.
Как под гипнозом, я протянула руку и погладила чёрную луну, от которой во все стороны расходились лучи солнца. На первый взгляд, можно было принять её за чёрное солнце. Но я знала, что это не так! По дверце пробежали разряды, и она открылась. Внутри лежал один-единственный свиток. Руки сами потянулись и достали его.
Вздрагивая от нетерпения, прошла к столу и уселась. Развернула свиток, который оказался очень маленьким и разочарованно вздохнула. На тонком пергаменте были выведены золотые иероглифы. Ничего подобного я в своей жизни не встречала, и понять о чём там говорится, было невозможно.
Разглядывая эти закорючки, заметила, что пергамент слегка смялся, и я провела по нему ладонью, в попытке разгладить. Вздох восхищения вырвался из моей груди. Там, где моя рука касалась пергамента, иероглифы начинали сиять и приходить в движение, меняясь местами, изменяясь, принимая вид нормальных букв. Вскоре передо мной лежала рукопись, вполне понятная и довольно современная.
«Скорбит мироздание, роняя слёзы на землю. Скорбим и мы после великой битвы. Все радуются победе, думают, что мы выиграли, и тени больше не вернутся. Но, правда столь ужасна, что я не смог поведать её остальным.