Немедленно было дано распоряжение снарядить пономаря в экспедицию в Москву: подыскать для него «ямскую подводу» от Петербурга до Москвы и выдать «прогонные деньги, а ему кормовые» по гривне на день до тех пор, пока это дело освидетельствуется, причем, к московскому вице-губернатору Воейкову послать указ, «чтобы он освидетельствовал о той поклаже без всякого замедления, дабы пономарю кормовые деньги даваемы туне не были».
Через неделю с небольшим после подачи поношения, а именно 14 декабря 1724 г., Конон Осипов спешно отбыл в Москву с царским указом и с «!карт блянш» на производство поисковых раскопок в Кремле, в любом месте, по личному указанию пономаря.
«Как начинались и чем окончились эти поиски пономаря,— замечает
136
Забелин — Сенат) не было известно, быть может. по той причине, что с небольшим через месяц после сенатского решения государь скончался 28 января 1725 г. Подобные дела могли в это время остановиться в своем движении» (12).
Так вообще могло быть и так действительно было в 1894 г. случае с
Н. С. Щербатовым, раскопки которого в в Кремле смертью Александра П1 были прерваны сразу и надолго. Но не так сталось в данном случае, за 170 лет перед Щербатовым: поиски поклажи в Кремле производились Осиповым и после смерти царя...
5. «Повелено было мне под Кремлем-городом в тайнике оные две
палаты великие, наставлены полны сундуков, отыскать, и оному тайнику вход я сыскал, и тем ходом итить стало быть нельзя» (13)
Почему! Потому что при постройке Арсенала тот ход проломали и заделали каменными «столпами».
В этих немногих словах содержится очень много. «Оному тайнику,— говорит Осипов,— вход я сыскал». Где же он, этот «вход»? Из контекста неясно, но совершенно ясно в результате произведенных уже там советских поисков. Имея «карт блянш», пономарь остановился прежде всего на Угловой Арсенальной башне. Почему? Да потому, что он отчетливо помнил, как 23 года тому назад, «как веден ров под Цехаузный двор, тем рвом на тот тайник нашли, на своды, а те своды проломали»... Для Осипова было совершенно ясно, что тайник этот подлинно макарьевский: стоит пробиться в него через столп Арсенала и «поклажа» в кармане! Но — «тем ходом итить стало быть нельзя», пока не пробит проход в белокаменной стене устоя Арсенала.
Все ясно, как день, но Забелин в «ученых потемках» двигается ощупью: «По-видимому, эти поиски производились у (sic!) Арсенальной кремлевской стены в (sic!) круглой Наугольной башне, под которой устроен был тайник к Неглинке (sic!), для добывания воды (sic!) еще в 1492 г., когда построена была и самая башня, называвшаяся потом «Собакиной» (14).