***
Шейн с таким же успехом может быть чертовым гонщиком Наскар. Вы бы никогда
не узнали, что она была чемпионкой по гимнастике с ее свинцовой ногой. Я потеряла счет
желтым огням, через которые она пролетела. Костяшки моих пальцев, стиснутых вокруг
ремня безопасности, побелели.
— Ты можешь притормозить. У нас полно времени, — предлагаю я.
— Что?
— Притормози к чертовой матери, — наконец кричу я, когда она проносится на
очередной желтый свет.
— Никто не может спокойно ехать со мной.
— Теперь я понимаю почему.
— А ты знаешь, что все знаки Стоп с белой каймой вокруг них необязательны для
остановки?
— Значит, ты на свое усмотрения решаешь останавливаться или нет? — я бросаю на
нее косой взгляд и позволяю ей все обдумать.
— Да, но только для тех, что с белой каймой вокруг них.
— У них у всех белые границы, ненормальная, — четыре квартала спустя, я начинаю
орать на ее сказанный бред.
— Ты действительно мне поверила? — она смеется, пока не начинает задыхаться.
— Да, как последняя дура, — я поднимаю брови.
Она смеется всю дорогу до своего парковочного места. Как и у Стейта, у нее место
намного ближе, чем парковочные места других людей. Я осматриваюсь и не могу найти, где находится место для парковки Стейта. Мне любопытно посмотреть, оно занято или
свободно. Но путь, по которому мы следуем, я не узнаю.
— Я не помню этой дороги.
— Да, в прошлый раз ты, наверное, ошиблась входом. Эта сторона используется
реже и находится примерно на таком же расстоянии от наших мест до рекомендуемого
входа.
— Я не уверена, что снова поверю тому, что ты говоришь.
Она посылает мне улыбку, продолжая вести нас через толпу. Мы останавливаемся
перед прилавками с едой.
— Я умираю с голоду. Ты голодна? — спрашивает она.
Мой желудок принимает приглашение, громко урча. Завтрак Стейта не очень
устроил меня, и я сдалась после второго укуса бутерброда с яйцом.
— Чего ты будешь? — спрашивает она.
— Мне все равно, — пожимаю я плечами. — Я буду то же, что и ты.
Она бросается к лавочке с питой (прим.пер. — круглый, плоский пресный хлеб).
Перед ней стоит длинная очередь, которая быстро рассасывается. Я просто сую Шейн
деньги и прошу ее заказать мне тоже, что и себе. Я молюсь, чтобы там не было рыбы или
ананаса. Все остальное я могу с лёгкостью вынести.
— Не говори Стейту, что я это сделала, — она поворачивается и протягивает мне
огромную завернутую питу.
— Что? — спрашиваю я.
— Что я делала заказ за тебя, — она откусывает огромный кусок от своей куриной
питы и начинает говорить с набитым ртом. — Он сказал, чтобы ты принимала сама
решения и делала заказы.