для меня привычкой.
— Когда я увидел Роу, то подумал, что она твоя дочь, и, хотя она продолжала
называть тебя Сисси, я не мог выбросить это из головы. Это продолжалось до тех пор, пока мисс Тами не рассказала мне все о ней, когда ты ее купала.
— Она мне как дочь.
— Я заметил.
— И я чертовски сильно ее люблю.
— Любой из тех ублюдков, которые причинил ей боль, лучше никогда не попадаться
мне на пути.
— Всегда защитник, — я улыбаюсь и целую его, но быстро отстраняюсь.
— Я всегда буду защищать своих девочек.
Я позволила этим словам засесть в моей голове. Он не в том положении, чтобы
заступаться за меня, не говоря уже о Роу, но я не из тех, кто спорит.
— Ты даже не представляешь, каким серьёзным шагом было для Роу сблизиться с
тобой.
— Серьезно?
— Она была настолько травмирована, но добилась такого прогресса.
— Как же она смогла этого добиться с тобой и мисс Тами?
— Это скорее мисс Тами, — я одариваю его слабой улыбкой. — Я слишком много
забочусь о ней и защищаю ее.
— Ничего подобного, — он снова быстро целует меня. — Как долго вы здесь
живете?
Я плавно разглаживаю пальцем морщинку беспокойства на его лбу.
— Ей понадобилось почти полтора года, чтобы официально удочерить меня.
— Тебе пришлось пробыть там так долго? — на его лице отражается смесь гнева и
обиды.
— Нет, проскочила еще через три приемных семьи, — я пожимаю плечами. — Они
все думали, что я странная, потому что не разговаривала, и ну, у меня все еще была
проблема нервного писания в штаны.
— О, детка, — он снова целует меня.
Каждый раз, когда его губы касаются моих, я влюбляюсь в него еще сильнее. Это
становится больше нашей дружбы, и странный цветок сырой потребности заседает
глубоко в моем животе.
— Я не хочу тебе лгать, но я не хочу, чтобы ты чувствовал вину.
Я жду, что он ответит, но он хранит молчание.
— Приемные семьи были адом. Я ненавидела их, и родители были ужасны, не
говоря уже о других детях в домах.
— Они причиняли тебе боль? — я качаю головой, стараясь коснуться его губ.
— После того дня, когда я потеряла тебя, больше уже ничего не причиняло боли.
Его руки сжимают меня в неумолимом объятии, пока наше дыхание не
выравнивается.
ТРИНАДЦАТАЯ
— Шрек. Фиона, — нежный голосок вырывает меня из лучшего сна в моей жизни, но я не могу пошевелиться под защитой сильных рук.
— А где же зеленые младенцы? — Роу забирается на меня и смотрит вниз.
— Доброе утро, малышка, — я вытягиваю руку, чтобы заключить ее в объятия.
— А где же дети? — я замечаю, что глаза Стейта открываются и он смотрит на
появившуюся перед ним сцену.
— А? — я прогоняю из глаз сон.