Ночь.
Ночь горела тысячами огней. Я слишком давно не была в Шагдарахе, но отчетливо помнила лишь центральную площадь, на которую меня и выбросил портал. Люди толпились, даже не замечая того, что я только что вылетела им под ноги. Гул голосов оглушал, но больше всего меня сейчас волновало мое тело. Ощущение, будто кости ломают одну за другой. Мышцы выворачиваются наизнанку, причиняя нестерпимую боль, но у меня нет времени на жалость к себе.
Я знала, на что иду, воспользовавшись Тьмой. Мои силы нестабильны и никак не могут найти баланс, чтобы спокойно соседствовать друг с другом. Каждый раз, когда я использую значительную часть своего резерва, мое тело словно бьется в агонии, как если бы его сжигали изнутри. Как если бы его ломали снова и снова.
Я старалась не останавливаться ни на секунду, пробираясь сквозь беснующую толпу. Все это время палачи приводили в действие приговоры. Пока я шла, повесили не меньше тридцати человек, но я едва ли смотрела в ту сторону. Голова гудела. Я прекрасно знала, что вот-вот свалюсь в обморок, а потому поставила для себя единственную цель: добраться до особняка, что принадлежал мачехе.
Все остальное меня не волновало, но некоторые фразы я все-таки вылавливала из общего гула. Казнили Певерхьерцев. Как и говорила наследная принцесса Жасмин, императорский совет приговаривал к смерти абсолютно всех Певерхьерцев старше четырнадцати лет. То же самое ждало и Реверонг, если бы мы не дали бой, если бы не выставили защитный купол.
Я видела детей. Их отрывали прямо от родителей и волоком затаскивали в серые экипажи, в которых обычно перевозили преступников. Столько слез, столько криков, столько боли. Пульс стучал в ушах, а перед глазами начинали плясать свой дикий танец черные мушки. Нехороший знак.
Толпа задерживала, толкала, норовила поглотить, затоптать, но я все равно выбралась из этого беснующегося океана, наверняка получив с десяток синяков. Серым казалось все вокруг, несмотря на огни, что освещали площадь с фонтаном, как если бы сейчас был солнечный день. Серое небо угрожающе нависало плотными тучами. Дома были раскрашены в разные цвета. Совершенно точно яркие, но и они казались мне серыми, как и брусчатка под ногами.
Едва ли шла. Ноги — тяжелые, ватные. Переставляла с трудом, но уже видела особняк в конце улицы. В нем горел свет — еще не спали, и это придавало сил. Рождало упорство, упрямство, благодаря которым я продолжала двигаться.
Величественное строение расплывалось перед глазами. Устрашающе нависало, пока я из последних сил стучала в дверь, желая дозваться хоть кого-нибудь.