«Я просто пойду туда в гостиную и проведу маму, пока он не вернется», - сказал Флек.
«О, ее больше нет», - сказала секретарша, - «Она все время ругается с другими дамами. И она снова причинила боль бедной старой миссис Эндикотт. Вывернула ей руку ".
Флек не хотел больше слышать подобные разговоры. Он поспешил по коридору в комнату мамы.
Мама сидела в своем инвалидном кресле, глядя на маленький телевизор, который Флек купил для нее, и смотрела какую-то мыльную оперу, которую Флек подумал, возможно, «Молодые и беспокойные». Они привязали ее к стулу, как и всех стариков, и Флека тронуло, увидев ее такой. Теперь она была так беспомощна. Мама никогда не была беспомощной до тех пор, пока у нее не случились эти удары. Мама всегда была главной до этого. Это расстраивало Флека, когда он приходил к ней. Это наполняло его какой-то мрачной печалью и желанием,
чтобы он мог уйти достаточно далеко вперед, чтобы позволить себе где-нибудь место и позаботиться о ней сам. И он всегда начинал снова думать, как ему это сделать. Но выхода просто не было. Как и мама, он должен был быть с ней все время. Он не мог просто уйти и оставить ее связанной в этом стуле. И это не оставило бы ему никакого способа зарабатывать на жизнь для нее.
Мама взглянула на него, когда он вошел в дверь. Затем она посмотрела на свою телепрограмму. Она ничего не сказала.
«Привет, - сказал Флек. "Как самочувствие сегодня?"
Мама не подняла глаз.
«Я принес тебе лакрицу, мама», - сказал Флек. Он протянул мешок.
«Положи ее туда на кровать», - сказала мама. Иногда мама говорила нормально, но иногда ей требовалось время, чтобы сформировать слова - дело противостояния неукротимой воли непокорной, поврежденной инсультом нервной системы. Флек ждал, вспоминая. Он вспомнил, как мама говорила. Он вспомнил, какой была мама. Тогда она расправилась бы с Толстяком.
"У тебя сегодня все хорошо, мама?" он спросил. "Что-нибудь я могу сделать для вас?"
Мама все еще не смотрела на него. Она смотрела на съемочную площадку, где женщина кричала на хорошо одетого мужчину в плохо притворном гневе. «Да, - наконец сказала мама. - Люди продолжают приходить и беспокоить меня. "
«Думаю, я мог бы положить этому конец», - сказал Флек.
Мама повернулась и посмотрела на него совершенно без выражения в глазах. Ему пришло в голову, что, возможно, она имела в виду его. Он изучал ее, гадая, узнала ли она его. Если да, то не было никаких признаков этого. В последние годы она делала это редко. Что ж, он все равно останется и навещает. Просто составь ей компанию. Всю свою жизнь, сколько Флек помнил свое детство, у мамы было очень мало этого.