— Расценивай, как хочешь.
— Ну вот, видишь, наконец, у тебя появился стержень, и ты из бесхребетного существа превратилась… — Слушая его, я повернулась вправо и застыла. Сердце упало куда-то вниз. В дверном проеме стоял Максим. Надо было видеть выражение его лица. На какой-то миг я даже опустила трубку. Потом опять поднесла телефон к уху. — Это радует.
— Я не могу больше говорить.
— Ну что ж. В таком случае будем прощаться. Я постараюсь не беспокоить тебя в ближайшее время.
Он отключился, а я, не мигая уставилась на Макса.
— Ты давно здесь?
— Достаточно давно. — Он достал телефон. — Олег? Ты где сейчас? Давай. Ждем. Есть новость. Поверь.
— Не говори ему. — Слабо попросила я, когда они закончили разговор.
— Жень, запомни новое правило: никаких секретов друг от друга. Идем.
Мы прождали Олега минут двадцать сидя в гостиной в полном молчании. Когда он вошел к нам в комнату, Макс встал и пошел наливать коньяк в бокалы.
— Мне тоже налей.
— Ты уверена? — Олег подошел, и, наклонившись, поцеловал меня в щеку. — Твой диетолог…
— Хватит меня опекать! — вспылила и тут же осеклась, увидев его взгляд. — Извини.
— Нет, ну почему же. Ты стала приходить в себя. Это приятно. А то я уж стал переживать, что ты так навсегда и останешься в своем амебном состоянии.
— Извини, пожалуйста.
— Ты присядь. Тут такие новости, что упадешь. Лично я еле на ногах удержался. — Максим принес ему и мне по бокалу с коньяком. Потом взял себе.
— Что случилось?
— Давай Женя. Рассказывай.
Я сделала хороший глоток, обжигая горло. Задумалась.
— В чем дело? — не выдержал Зарубов.
— Макс, имея маниакальную наклонность быть в курсе всех событий, услышал то, что не должен был.
— И?
— Женя. Говори. — Сквозь зубы попросил Заболоцкий.
— Ладно! Хорошо. — Сделала глубокий вдох: — Я работаю на свою семью. Этот… бизнес держат моя мама с братом.
— Что?!
— Меня вовлекли в шестнадцать лет. Когда мне было двадцать, обо всем случайно узнал отец. Он услышал нашу ругань с Юргисом. Юношеская романтика стала выветриваться и я не хотела больше участвовать во всем этом. Папа умер от инфаркта через сутки. Все эти годы меня не часто, но дергают. Все просьбы и мольбы бесполезны. Как-то так. — Все это я проговорила быстро, не давая себе возможности остановиться, и снова пригубила коньяк.
— Родная мать и родной брат. Оцениваешь масштаб цинизма? — Максим встал и прошелся к окну. Олег смотрел на меня безумными глазами. Мы очень долго молчали. Потом, Зарубов сказал:
— Ну, зато теперь понятно с кем надо разговаривать.
— Вы не будете ни с кем разговаривать. И это даже не просьба с моей стороны, а ультиматум. Вы не совсем понимаете… Короче. Пора вспомнить мое коронное слово «Стоп!»